Окончание XX века даёт бахаи уникальную возможность анализа. За последние сто лет наш мир претерпел куда больше изменений, чем за всю свою предыдущую историю — изменений, которые в значительной степени ещё не осмыслены нынешним поколением. За эти же сто лет Дело Бахаи вышло из безызвестности, в глобальном масштабе продемонстрировав ту объединяющую силу, которую дарует ей его Божественное происхождение. По мере того, как этот век близился к завершению, взаимное переплетение этих двух процессов становилось всё очевиднее.
Книга «Столетие света», подготовленная под нашим руководством, анализирует эти два процесса и взаимоотношения между ними в контексте учения бахаи. Мы рекомендуем друзьям вдумчиво изучить её. Мы уверены, что раскрытые в ней взаимосвязи обогатят их духовно и вместе с тем окажут им практическую помощь в их усилиях по донесению до окружающих тех исключительно важных идей, которые вытекают из Откровения Бахауллы.
Всемирный Дом Справедливости
Навруз 158 г. эры бахаи.
Столетие света
Прежде всего, нам следует осознать, какой огромный вред причинило человечество самому себе в течение обозреваемого нами исторического периода. Неисчислимое количество человеческих жертв; распад основных институтов общества; нарушение стандартов порядочности, а иногда и полное презрение к ним; отказ от свободы мышления в угоду идеологиям столь же отвратительным, сколь и бессмысленным; изобретение и применение на практике чудовищного оружия массового поражения; банкротство целых наций и захлёстывающая людские массы отчаянная нищета; безжалостное уничтожение экологии планеты — вот лишь самые очевидные явления из того списка ужасов, что были неведомы даже самым мрачным эпохам былого. Одно их перечисление уже заставляет вспомнить Божественное предостережение, изречённое Бахауллой более века назад: «О беспечные! Хотя чудеса милосердия Моего объяли всё сотворённое, зримое и незримое, а откровения милости Моей и благоволения пронизали всякую частицу во Вселенной, однако тот жезл, коим Я наказываю порочных, тяжек, и ярость гнева Моего против них ужасна».1
Чтобы никто из изучающих это Дело не поддался искушению принять эти предупреждения всего лишь за метафоры, Шоги Эффенди, указывая на некоторые исторические факты, написал в 1941 г.:
Буря — небывалая по силе своей, неисповедимая в путях своих, грозящая катастрофой ныне живущим, но предвещающая славу, невиданную в грядущем, проносится сейчас над землёй, сметая всё на своём пути. Мощь и масштабы её безжалостно нарастают. Её очистительная сила, во многом ещё не осознанная, растёт с каждым днём. Человечество, оказавшись в плену этой разрушительной стихии, изумлено проявлениями её неистовой ярости. Оно не способно ни постичь её причины, ни оценить её значения, ни разглядеть её финала. Растерянное, страдающее и беспомощное, взирает оно, как врывается этот великий и могучий ветер Божий в самые отдалённые и светлые уголки земли, ниспровергая основы, нарушая равновесие, разъединяя нации, принося горе в дома, сметая города, вынуждая царей бежать из своих царств, разрушая прочнейшие оплоты, затмевая свет и опустошая души людские.2
С точки зрения богатства и влияния, в 1900-м году «миром» считалась Европа, а также, по неохотному признанию самих европейцев, Соединённые Штаты. По всей планете западный империализм, как он полагал, исполнял свою «цивилизующую миссию» по отношению к народам других стран. По словам одного историка, первые десять лет нового века были, в сущности, продолжением «длинного XIX века» — эпохи, олицетворением безграничного самодовольства которой стало помпезное празднование в 1897-м году бриллиантового юбилея королевы Виктории: многочасовое шествие по улицам Лондона, сверкающее имперской роскошью, и демонстрация военной мощи, бесконечно превосходящей всё, что когда-либо видели цивилизации прошлого.
В начале столетия лишь немногие люди обладали достаточной социальной и нравственной проницательностью, чтобы предвидеть грядущие катастрофы, и уж наверняка никто из них не мог вообразить их размаха. Военные лидеры большинства европейских стран полагали, что какая-нибудь война непременно вспыхнет, однако относились к этой перспективе хладнокровно, пребывая в убеждении, что, во-первых, она будет короткой, а во-вторых, победа останется за их страной. Международное движение за мир с почти чудесной силой завоёвывало на свою сторону государственных деятелей, промышленников, учёных, журналистов и влиятельных персон — даже таких, например, как российский царь, что казалось почти невероятным. Несмотря на то, что безудержный рост вооружений был дурным предзнаменованием, казалось, что система заботливо воздвигаемых и часто перекрывающихся союзов поможет избежать всеобщей бойни, а местные споры будут улажены, как это происходило на всём протяжении предыдущего столетия. Эта иллюзорная убеждённость укреплялась тем фактом, что коронованные персоны Европы, многие из которых, как казалось, обладают реальной политической властью, почти все были связаны друг с другом кровными узами и фамильярно обращались друг к другу уменьшительными именами, вели доверительную переписку, женились на дочерях и сёстрах друг друга, и значительную часть своего времени проводили в гостях друг у друга, посещая замки и участвуя в парусных регатах, или отправляясь вместе на охоту. Даже болезненные несоразмерности в распределении богатства энергично и почти планомерно исправлялись в западных обществах с помощью законодательных актов, нацеленных на сдерживание самых вопиющих грабительских тенденций капиталистов, проявившихся в предыдущие десятилетия, и на удовлетворение самых насущных нужд растущего городского населения.
Однако большинство человечества, жившее вне пределов западного мира, было довольно слабо приобщено к его благам и совсем не разделяло оптимизма своих европейских и американских братьев. Китай, несмотря на свою древнюю цивилизацию и ощущение себя «Срединным Царством», пал беспомощной жертвой грабежа со стороны западных наций и своего бурно развивающегося соседа — Японии. Народные массы Индии, экономическая и политическая жизнь которой подпали под столь сильное влияние одной из империалистических держав, что никто больше не решался урвать здесь свой кусок, избежала некоторых из худших зол, обрушившихся на другие земли, однако ей приходилось лишь бессильно наблюдать, как из страны вывозились столь нужные ей самой ресурсы. Грядущая агония Латинской Америки была с трагической яркостью предвосхищена в страданиях Мексики, значительная часть которой была оккупирована её великим северным соседом, а её природные ресурсы уже стали объектом пристального внимания алчных иностранных корпораций. Весьма неловким для западного жителя — в основном по причине близкого соседства с блистательными европейскими столицами — было средневековое угнетение, которому подвергались миллионы крепостных в России, формально свободных, но погружённых в тупое, беспросветное отчаяние. Наиболее трагичной, однако, была участь обитателей африканского континента, разделённых искусственными границами, появившимися на карте в результате циничного торга между европейскими державами. Согласно оценкам, в течение первого десятилетия XX века в Конго погибло более миллиона человек — от голода, побоев, буквально до смерти истощённые работой на благо своих далёких хозяев — предвестье судьбы, которая до конца столетия должна была постигнуть более сотни миллионов их собратьев в Европе и Азии.4
Эти людские массы, разорённые и презираемые, но при этом составляющие большинство населения Земли, рассматривались в основном не как создатели, но как пассивные потребители благ шумно прославляемой цивилизации нового века. Хотя небольшой их горстке и удалось получить некоторые привилегии, в массе своей колонизируемые народы рассматривались как бессловесные объекты — их следовало использовать, просвещать, эксплуатировать, христианизировать, цивилизовать и мобилизовывать, как того требовали постоянно меняющиеся цели западных держав. Методы удовлетворения этих целей могли быть суровыми или мягкими, сами цели могли быть просвещёнными или корыстными, евангелическими или эксплуататорскими, однако в основе их всех, в действительности, лежали материалистические побуждения, определявшие как сами цели, так и средства их достижения. В большинстве своём эти цели и средства прикрывались от глаз западной публики разными благовидными религиозными или политическими предлогами, что позволяло ей ощущать моральное удовлетворение, полагая, что они несут отсталым народностям различные блага, и в то же время наслаждаться материальными плодами такой «благотворительности».
Указывать на недостатки великой цивилизации не означает отрицать её достоинства. На заре XX века народы Запада вполне оправданно могли гордиться технологическими, научными и философскими достижениями своего общества. Десятилетия экспериментов дали им в руки такие материальные средства, которые по-прежнему не могло по достоинству оценить остальное человечество. И в Европе, и в Америке повсюду возникали новые промышленные предприятия, посвящённые металлургии и производству всевозможных химических продуктов, текстильные производства и строительные компании,— заводы, выпускающие орудия, которые улучшали все аспекты жизни. Непрерывный процесс появления новых открытий, изобретений и усовершенствований открывал доступ, через использование дешёвого топлива и электричества, к невообразимым ранее силам — к несчастью, со столь же невообразимыми в то время экологическими последствиями. «Эра железных дорог» была в самом разгаре, а морские просторы мира бороздили пароходы. С повсеместным распространением телеграфа и телефонной связи западное общество стало ожидать наступления момента, когда оно сможет преодолеть географические ограничения, сдерживавшие развитие человечества на протяжении всей его истории.
Изменения, происходившие на более глубоком уровне научной мысли, были ещё более значительными по своим последствиям. Девятнадцатый век по-прежнему пребывал под властью ньютоновского представления о мире как о гигантском механизме, однако уже к концу столетия были сделаны теоретические шаги, ставившие эту картину под сомнение. Рождались новые идеи, которые со временем должны были привести к возникновению квантовой механики; совсем вскоре революционное воздействие теории относительности должно было поставить под сомнение верования о вещественном мире, которые на протяжении столетий принимались как очевидный здравый смысл. Эти интеллектуальные прорывы облегчались тем фактом, что наука к тому времени уже превратилась из занятия мыслителей-одиночек в систематический вид деятельности большого и влиятельного международного сообщества, процветавшего в комфортабельных условиях университетов и лабораторий, регулярно организующего симпозиумы для обмена экспериментальными открытиями; этот же самый факт вместе с тем усиливал эффект подобных прорывов.
Однако сила западных стран не ограничивалась научным и технологическим прогрессом. На заре XX века западная цивилизация пожинала плоды основанной на определённой философии культуры, которая за короткое время высвободила энергию её народа, и которой предстояло вскоре оказать революционное воздействие на весь мир. Эта культура стала колыбелью конституционной системы правления, восхвалявшей главенство закона и уважавшей права всех членов общества. Перед взором всех, кто был затронут её влиянием, она рисовала образ грядущей эпохи социальной справедливости. Хотя ура-патриотическая риторика, восхвалявшая свободу и равенство в странах Запада, воображала себе ситуацию весьма иллюзорную, всё же Запад мог справедливо радоваться чётким шагам навстречу идеалам, провозглашённым в XIX веке.
С духовной точки зрения то время было отмечено странной двойственностью. Почти везде интеллектуальные горизонты были омрачены чёрными тучами предрассудков — продуктов бездумного подражания прошлому. Большинство народов мира вследствие этого либо пребывали в глубочайшем невежестве касательно как возможностей человека, так и физического устройства Вселенной, либо испытывали наивную привязанность к богословским системам, имевшим весьма мало общего с реальностью. Там, где ветры перемен могли рассеять этот туман — в основном среди просвещённых классов Запада — на место традиционных ортодоксальных взглядов слишком часто приходил агрессивный секуляризм, ставивший под сомнение духовную природу человека, а иногда и сам приоритет моральных ценностей. Почти повсюду секуляризация высших классов общества рука об руку шла с религиозным мракобесием среди народных масс. Проникая на глубочайшие уровни сознания — ибо религия оказывает всеохватное воздействие на человеческую психику и притязает на особую власть над людскими умами — религиозные предрассудки, из поколения в поколение, во всех странах мира питали тлеющее пламя жестокой враждебности, которому суждено было разгореться в пожар ужасов грядущих десятилетий.5
Среди этого хаотического смешения необоснованного оптимизма и глубокого отчаяния, научных открытий и духовного уныния явилась, в начале XX века, яркая фигура Абдул-Баха. Путь, приведший Его к этому переломному моменту в истории человечества, пролегал через более чем 50 лет изгнания, тюремного заключения и жестоких лишений — за всё это время вряд ли нашёлся бы хоть один месяц, отмеченный хотя бы относительным покоем и комфортом. Пройдя этот путь, Он был исполнен решимости провозгласить как восприимчивым, так и беспечным установление на Земле того обетованного царствия мира и справедливости, которого люди с надеждой ожидали на протяжении столетий. Основанием его, сказал Он, будет объединение, в течение этого «столетия света», всех народов мира:
В наши дни… средства связи усовершенствовались, и пять континентов земли фактически слились в один… Точно так же и все члены человеческой семьи — нации и правительства, города и сёла — становятся всё более взаимозависимыми… Следовательно, в наши дни можно объединить всё человечество. Поистине, сие есть не что иное, как одно из чудес сей дивной эпохи, сего славного столетия.6
В течение долгих лет тюремного заключения и изгнания, последовавших за отказом Бахауллы служить политическим целям оттоманских властей, на Абдул-Баха было возложено управление делами Веры, а также роль представителя Своего Отца. Важным аспектом этой работы был взаимодействие с официальными лицами города и провинции, которые обращались к Нему за советом в разрешении стоявших перед ними проблем. Во многом похожие нужды возникали и на родине Учителя. Ещё в 1875 году, следуя указанию Бахауллы, Абдул-Баха обратился к правителям и народу Персии в Своей работе, озаглавленной «Секрет Божественной Цивилизации», где изложил духовные принципы, необходимые в деле построения их общества в эпоху зрелости человечества. Открывающие слова этой книги призывали иранцев поразмыслить об уроках истории, раскрывающих ключ к социальному прогрессу:
Вдумайтесь: все сии многообразные явления, сии теории, знания, достижения техники и философские системы, сии науки, искусства, производства и изобретения — все они порождены человеческим умом. Всякий народ, глубже других погружавшийся в сие безбрежное море, в итоге превосходил прочих. Счастье и гордость нации состоят в том, чтобы воссияла она, подобно солнцу, в небесных высотах знаний. «Разве будет равным отношение к тем, у кого есть знание, и к тем, кто несведущ?»7
«Секрет Божественной Цивилизации» стал прообразом того руководства, которое должно было излиться из-под пера Абдул-Баха в последующие десятилетия. Персидских верующих, поражённых, после вознесения Бахауллы, чувством горькой потери, ободрил и укрепил настоящий водопад Скрижалей от Учителя, которые обеспечили не только необходимую им духовную пищу, но и руководство, указавшее им путь в обстановке смуты, понемногу подрывавшей привычный порядок вещей в их стране. Эти послания, достигавшие даже самых маленьких деревень по всей стране, отвечали на просьбы и вопросы бесчисленных отдельных верующих, несли руководство, вдохновение и уверенность. Например, в одной из Скрижалей, обращённой к верующим деревни Киши, Он упоминает по имени почти сто шестьдесят бахаи. Об эпохе, заря которой занималась в то время, Учитель сказал: «это столетие света», объяснив, что смысл этого образа — принятие принципа единства и следствий из него:
Я хочу сказать, что возлюбленные Господа должны считать всякого недоброжелателя доброжелателем… То есть они должны общаться с врагом так, как приличествует общаться с другом, и поступать по отношению к угнетателю таким образом, как надлежит поступать с добрым товарищем. Они не должны взирать на ошибки и преступления своих недругов или обращать внимание на их враждебность, несправедливость или угнетение.8
Удивительно, что в этой Скрижали Он призывает горстку преследуемых верующих, живущих в далёком уголке страны, по большей части ещё не затронутой наблюдавшимся в других местах прогрессом в общественной и интеллектуальной жизни, оторвать свой взор от местных забот и увидеть смысл единства на всепланетном уровне:
Скорее, они должны взирать на людей в свете призыва Благословенной Красоты о том, что весь род человеческий служит Господу могущества и славы, ибо Он привёл всё творение под сень Своего милостивого речения и повелел нам являть ко всем без различия любовь и приязнь, мудрость и сострадание, верность и единство.9
Здесь Учитель призывает не просто к новому уровню понимания — этот призыв говорит также о необходимости проявить решимость и предпринять реальные действия. В энергичности и уверенности языка, который Он использует, можно почувствовать силу, направившую персидских верующих, в последующие десятилетия, к великим свершениям,— как во всемирном распространении Дела, так и в обретении качеств, необходимых для развития цивилизации:
О возлюбленные Господа! С величайшим счастьем и радостью служите миру людей и возлюбите весь род человеческий. Не смотрите на ограничения, освободитесь от оков, ибо… освобождение от них приносит Божественные благословения и дары.
Посему, не отдыхайте ни единого мгновения; не ищите даже минутной передышки, даже мгновения бездеятельности. Вздымайтесь подобно волнам могучего моря, издавайте громогласный призыв, подобно левиафану океана вечности.
Итак, пока остаётся в жилах человека хотя бы след жизни, он должен трудиться и усердствовать, стараясь заложить основание, коего не подорвут грядущие столетия и циклы, и воздвигнуть здание, коего не сокрушат проносящиеся мимо эпохи и эры — здание, кое пребудет вечно и нерушимо, так что власть сердца и души восторжествует и прочно утвердится в обоих мирах.10
Социальные историографы будущего, имея возможность взглянуть на эти события куда более беспристрастно и широко, чем это возможно в настоящее время, а также имея свободный доступ ко всем оригинальным документам, пристально изучат то преображение, которое свершилось в эти ранние годы под руководством Учителя. День за днём, месяц за месяцем, из далёкого изгнания, где Его непрерывно осаждали полчища врагов, Абдул-Баха оказался способен не только стимулировать развитие персидской общины бахаи, но и направить развитие её сознания и коллективной жизни. Итогом стало возникновение особой, хотя и ограниченной географическими рамками, культуры, подобной коей человечество никогда ещё не видело. Наше столетие, со всеми его переворотами и высокопарными притязаниями на создание нового порядка, не может похвастаться другим подобным примером столь систематического воплощения замыслов единственного Разума в деле построения столь яркого и успешного сообщества, которое считало объектом своей деятельности, в конечном итоге, всю планету.
Страдая от периодически возобновляющихся зверских преследований со стороны исламского духовенства, на что равнодушные монархи каджарской династии взирали без малейшего желания протянуть ей руку помощи, персидская община бахаи, тем не менее, обрела новую энергию жизни. Количество верующих во всех регионах страны множилось, к общине присоединился ряд выдающихся общественных деятелей, в том числе несколько влиятельных представителей духовенства, и возникали, в форме простейших коллегиальных органов, прообразы будущих административных институтов. Важность уже одного этого последнего факта было бы трудно переоценить. В стране, народ которой на протяжении веков держался патриархальной системы, где вся власть была сосредоточена в руках абсолютного монарха и шиитских муджтахидов, возникла группа, составленная из представителей всех слоёв общества, которая порвала с прошлым и взяла в собственные руки ответственность за управление своими коллективными делами, опираясь в этом на совещательный процесс.
В обществе и культуре, которую развивал Учитель, духовные энергии находили своё выражение в практических повседневных делах. Особая важность, которую учение бахаи придавало образованию, стало импульсом для создания школ бахаи, как в столице, так и в провинциальных центрах — в том числе школы для девочек «Тарбийат»,11 которая стала известна во всей стране. За школами последовали больницы и медицинские центры, организованные при поддержке друзей-бахаи из Америки и Европы. Ещё в 1925 году общины ряда городов организовали классы эсперанто, в ответ на содержащееся в учении бахаи указание о необходимости принять какой-нибудь международный вспомогательный язык. Сеть курьеров, охватывающая всю страну, обеспечила упорно борющейся за жизнь общине бахаи зачатки почтовой службы, которой стране в целом столь явно не хватало. Изменения затронули даже самые обыденные аспекты повседневной жизни. Например, подчиняясь указаниям Китаб-и-Агдас, персидские бахаи отказались от использования отвратительных публичных бань, этих рассадников заразы, и стали вместо этого пользоваться душем, где использовалась свежая вода.
Весь этот прогресс, как социальный, так и организационный и практический, опирался на нравственное преображение верующих — преображение, которое постепенно стало придавать бахаи, даже в глазах врагов веры, репутацию людей, заслуживающих назначения на должности, требующих особой честности. То, что столь глубокие изменения смогли так быстро выделить некую группу населения Персии из враждебного, в массе своей, большинства, стало демонстрацией силы Завета, который заключил Бахаулла со Своими последователями, и было обязано уникальной руководящей роли, которую этот Завет возложил на Абдул-Баха.
На протяжении всех этих лет политическая жизнь Персии была полна потрясений. Хотя наследовавший Насирид-Дин Шаху Музафарид-Дин Шах и вынужден был, в 1906 г., одобрить принятие конституции, следующий монарх — Мухаммад-Али Шах — безжалостно распустил первые два парламента, в одном случае даже обстреляв из пушек здание, где собрались законодатели. Свергнувшее его так называемое «Конституционное движение», которое затем заставило последнего из каджарских царей, Ахмад Шаха, созвать третий парламент, было само раздираемо противоборствующими фракциями, в то время как шиитское духовенство беззастенчиво манипулировало им. Усилия бахаи, которые стремились стать конструктивной силой в процессе этих перемен, постоянно сводились на нет как монархическими, так и народными партиями, которые находились под влиянием одних и тех же религиозных предрассудков и видели в общине бахаи всего лишь удобного козла отпущения. И вновь, как и в предыдущем случае, только более политически развитое общество сможет оценить усилия Учителя, который, задавая модель будущих действий общины бахаи, которая в будущем неминуемо должна будет столкнуться вновь с такими же проблемами, указал этой преследуемой общине сначала сделать всё возможное для того, чтобы поощрить политические реформы, а затем — смиренно отступить, когда все эти старания были цинично отвергнуты.
Абдул-Баха оказывал такое влияние на быстро развивающуюся в колыбели Веры общину бахаи не только за счёт Своих Скрижалей. В отличие от гостей из стран Запада, персы не выделялись среди других народов Ближнего Востока своей одеждой или внешним видом, и поэтому путешественники из колыбели Веры не вызывали подозрения у оттоманских властей. Таким образом, постоянный поток персидских паломников стал для Абдул-Баха ещё одним мощным каналом воодушевления друзей, руководства их деятельностью и всё более глубокого разъяснения им замысла Бахауллы. Ярчайшие имена в анналах истории персидской общины бахаи — это те, кто побывал в Акке и вернулся домой, готовый отдать, если потребуется, даже свою жизнь ради воплощения видения Учителя. Среди тех, кто удостоился этой чести — бессмертный Варга и его сын Рухулла, а также Хаджи Мирза Хайдар Али, Мирза Абул-Фазл, Мирза Мухаммад-Таки Афнан и четверо славных Десниц Дела Божьего: Ибн-и-Абхар, Хаджи Мулла Али Акбар, Адибул-Улама и Ибн-и-Асдак. Тот дух, что поддерживает сегодня персидских пионеров во всех частях света, играя столь важную роль в построении общины бахаи, напрямую, от семьи к семье, восходит к тем героическим дням. Оглядываясь назад, мы видим, что даже сам феномен, известный нам сегодня как двойной процесс расширения и укрепления, корням своими уходит именно в те удивительные годы.
Вдохновлённые словами Учителя и рассказами тех, кто посетил Святую Землю, персидские верующие поехали странствующими учителями на Дальний Восток. В последние годы земной миссии Бахауллы были созданы общины в Индии и Бирме, и Вера дошла даже до Китая; теперь эта работа ещё более активизировалась. Демонстрацией новой энергии, наполнившей Дело Божие, стало возведение в российской провинции Туркестан, где также активно развивалась община бахаи, первого в мире Дома Поклонения бахаи.12 С самого начала этот проект вдохновлялся Учителем и развивался согласно Его рекомендациям.
Столь широкий спектр деятельности, осуществляемый всё более уверенной в своих силах общиной верующих, охватывающий пространство от Средиземного до Китайского моря, стал тем основанием, опираясь на которое, Абдул-Баха смог приступить к исследованию многообещающих возможностей, которые стали появляться на Западе в первые годы нового века. Не последней по важности особенностью этого основания было то, что оно охватывало великое разнообразие рас, религий и национальностей Востока. Это достижение позволило Абдул-Баха, в Его обращениях к западной аудитории, приводить реальные примеры действия тех объединяющих сил, что были высвобождены с приходом Бахауллы.
Величайшей победой этих первых лет стало успешное, хотя и потребовавшее гигантского напряжения сил, возведение Учителем на горе Кармель, на месте, указанном Бахауллой, мавзолея для погребения останков Баба, которые с великими опасностями и трудностями были перенесены на Святую Землю. Шоги Эффенди объяснил, что в прежние времена кровь мучеников становилась зерном, из которого вырастала личная вера, тогда как в этот день она стала зерном административных органов Дела.13 Такое понимание придаёт особую значимость тому, каким образом Административный Центр Мирового Порядка Бахауллы обретает форму под сенью Усыпальницы Пророка-Мученика Веры. Шоги Эффенди рассматривает это достижение Учителя в глобальной и исторической перспективе:
Ибо как в духовном царстве сущность Баба была восславлена Источником Откровения бахаи как «Точка, вкруг коей обращаются сущности Пророков и Посланников», так и на видимом нам уровне Его святые останки являются сердцем и центром как бы девяти концентрических кругов, дополняя и ещё более подчёркивая центральное место, отведённое Основателем нашей Веры Тому, «от Кого, по велению Божьему, явилось знание обо всём, что было, и обо всём, что будет», «Исходной Точке, от коей изошло всё сотворённое».15
Шоги Эффенди трогательно описывает, что означала в глазах Самого Абдул-Баха эта миссия, которую Он выполнил такой большой ценой:
Когда всё завершилось и земные останки Пророка-Мученика из Шираза были, наконец, благополучно помещены на вечный покой в лоне святой горы Божией, Абдул-Баха, отбросив тюрбан, сняв обувь и верхнюю одежду, низко склонился над всё ещё открытым саркофагом, с серебряными волосами, развевающимися вокруг Его головы, с преображённым и сияющим лицом. Он коснулся лбом края деревянного ларца и громко заплакал, и таковы были Его рыдания, что все, бывшие там вместе с Ним, тоже заплакали. Эту ночь Он не мог спать, столь сильны были обуревавшие Его чувства.16
К 1908 году так называемая «младотурецкая революция» освободила большинство политических узников Оттоманской империи, в том числе и Абдул-Баха. Ограничения, которые ограничивали Его передвижения пределами города-тюрьмы Акки и его непосредственных окрестностей, исчезли, и Учитель смог приступить к делу, которое Шоги Эффенди позже назвал одним из трёх главных свершений Его периода земного служения: публичному провозглашению Дела Божьего в крупных городах западного мира.
Поскольку события, произошедшие в Северной Америке и Европе, были очень яркими, отчёты об исторических путешествиях Учителя обычно опускают рассказ о важном начальном годе, проведённом в Египте. Абдул-Баха прибыл туда в сентябре 1910 года, намереваясь проследовать непосредственно в Европу, однако болезнь вынудила Его остаться в Рамлехе, пригороде Александрии, до августа следующего года. Этим месяцам было суждено стать временем исключительно плодотворной деятельности, последствия которой для развития Дела, особенно на Африканском континенте, ощущались на протяжении многих лет. Несомненно, до некоторой степени путь к такому успеху был подготовлен благодаря горячему восхищению, которое испытывал по отношению к Учителю Шейх Мухаммад Абду, прежде несколько раз встречавшийся с Ним в Бейруте — впоследствии он стал муфтием Египта и ведущей фигурой в университете аль-Азхар.
Одним из аспектов пребывания в Египте, заслуживающим особого внимания, была открывшаяся в этой связи возможность первого публичного провозглашения послания Веры. Относительно космополитичная и либеральная атмосфера Каира и Александрии того времени позволяла Учителю вести откровенные и глубокие дискуссии с выдающимися представителями интеллектуального мира суннитского ислама — священниками, парламентариями, администраторами и аристократами. Кроме того, редакторы и журналисты влиятельных арабо-язычных газет, чьё мнение о Деле сложилось под влиянием предвзятых рассказов, распространявшихся из Персии и Константинополя, теперь имели возможность самостоятельно выяснить реальное положение дел. Издания, открыто враждебные ранее, изменили свой тон. Редакторы одной из таких газет начали статью о прибытии Учителя со слов «Его Преосвященство Мирза Аббас Эффенди, учёный и эрудированный Глава бахаи Акки и Средоточие власти для бахаи всего мира», и выразили радость по поводу Его визита в Александрию.17 Эта статья, а также ряд других, особо отметили познания Абдул-Баха в исламе и отдали дань уважения принципам единства и веротерпимости, лежащим в основе Его учения.
Несмотря на плохое здоровье, которое стало причиной египетской интерлюдии, этот год стал настоящим благословением. Западные дипломаты и официальные лица могли собственными глазами наблюдать необычайно успешное общение Абдул-Баха с ведущими фигурами Ближнего Востока — региона, который представлял живой интерес для европейских кругов. В результате этого, когда Учитель сел 11 августа 1911 года на пароход до Марселя, Его слава уже бежала впереди Него.
Скрижаль от Абдул-Баха к одному американскому верующему, датированная 1905 годом, содержит отрывок, который не только раскрывает нам положение дел, но и очень трогателен. Ссылаясь на Своё состояние после вознесения Бахауллы, Абдул-Баха говорит о письме, которое Он получил из Америки «в час, когда вздымался океан горестей и испытаний…»:
Таково было наше положение, когда прибыло письмо от друзей из Америки. В письме говорилось, что они заключили меж собой договор, как они написали, дабы всегда и во всём оставаться едиными, и подписавшиеся поклялись не останавливаться ни перед какими жертвами на стезе Божией любви, дабы обрести жизнь вечную. Как только это письмо было прочитано, вместе с завершавшими его подписями, Абдул-Баха охватила радость столь великая, что никаким пером не описать её…18
Понимание обстоятельств распространения Дела на Западе представляется, по многим причинам, жизненно важным для сегодняшних бахаи. Это поможет нам отойти от привычки к грубому и навязчивому стилю общению, который столь широко распространился в сегодняшнем обществе, что его почти перестали замечать. Мы должны обратить особое внимание на мягкую манеру, которую избрал Учитель для объяснения Своим западным слушателям концепций человеческой природы и человеческого общества, явленных Бахауллой — концепций поистине революционных по своим последствиям и совершенно выходящих за рамки всего, чему когда-либо становились свидетелями Его слушатели. Мы поймём, почему Он так тонко использовал метафоры или исторические примеры и часто избегал прямого подхода, атмосферу близкой дружбы, которую Он мог создавать по Своему желанию, и почти безграничное терпение, с которым Он отвечал на вопросы, многие из которых исходили из предпосылок, с того времени много раз доказавших свою несостоятельность.
Ещё один факт, который открывается нашему поколению в результате непредвзятого изучения исторической ситуации, в которой Учитель действовал на Западе — это духовное величие тех людей, что отозвались на Его призыв. Эти души ответили Ему несмотря на — а не благодаря — либерализму и экономическому развитию того мира, который они знали — мира, без сомнения, любимого и дорогого для них, среды, в которой им приходилось жить день за днём. Их отклик родился на том уровне сознания, который признавал, пусть иногда и смутно, отчаянную нужду человечества в духовном просвещении. Чтобы остаться стойкими в своей преданности этому пониманию, эти первые верующие, на жертвенности которых во многом зиждется основание нынешних общин бахаи как на Западе, так и во многих других странах, должны были сопротивляться не только семейному и социальному давлению, но и поверхностной логике того мировоззрения, в котором они были воспитаны и которое пронизывало всю атмосферу вокруг них. В стойкости этих первых западных верующих был свой героизм, который не менее волнующ, чем героизм их персидских собратьев по Вере, страдавших в эти годы от преследований и умиравших за принятую ими Веру.
В авангарде представителей Запада, ответивших на призыв Учителя, шли скромные группы неустрашимых верующих, которых Шоги Эффенди восславил как «опьянённых Богом паломников» — те, кто удостоился привилегии посетить Абдул-Баха в городе-тюрьме Акке, собственными глазами увидеть сияние Его Личности и услышать из Его собственных уст слова, имевшие силу преображать человеческую жизнь. Воздействие, которое испытали эти верующие, было описано Мэй Максвелл:
Из этой первой встречи… я не могу вспомнить ни радости, ни боли — ничего, что я могу описать. Я неожиданно вознеслась на огромную высоту, моя душа пришла в соприкосновение с Божественным Духом, и эта сила — столь чистая, столь святая, столь могущественная — ошеломила меня…19
Их возвращение домой стало, как объясняет Шоги Эффенди, «сигналом для всплеска систематической и регулярной деятельности, ответвления которой… распространились на Западную Европу и штаты и провинции Североамериканского континента…»20 Пламя их собственных усилий и усилий их собратьев-верующих питал поток Скрижалей от Учителя, обращённых к адресатам по обе стороны Атлантики — посланий, которые раскрывали сознание для концепций, принципов и идеалов нового Божьего Откровения. Силу этой созидательной энергии можно почувствовать в словах, которыми первый американский верующий, Торнтон Чейз, пытался описать то, что он видел:
Его [Учителя] собственные писания, разлетавшиеся, подобно белокрылым голубкам, из Средоточия Его Присутствия во все концы Земли, столь многочисленны (сотни каждый день), что он никак не мог бы выделить время на глубокое их обдумывание или следовать процессу развития научной мысли. Они изливались, словно потоки воды из мощного фонтана…21
Эти эмоции позволяют нам взглянуть с ещё одной точки зрения на решимость, с которой Учитель поднялся на выполнение предприятия столь грандиозного, что оно приводило в отчаяние многих из непосредственно окружавших Его людей. Не слушая опасений, высказываемых в связи с Его преклонным возрастом, плохим здоровьем и физической потерей трудоспособности, вызванной десятилетиями тюремного заключения, Он отправился в путешествия, которые растянулись почти на три года и привели Его, в конечном итоге, даже на тихоокеанское побережье Североамериканского континента. Трудности и рискованность путешествий в другие страны, по-прежнему значительные в начале века, были совершенно бессильны помешать исполнению целей, которые Он поставил перед Собой. Шоги Эффенди так говорит об этом:
Тот, Кто, по Его собственным словам, вошёл в тюрьму молодым человеком, а вышел из неё стариком, Тот, Кто ни разу в жизни не стоял перед публичной аудиторией, не посещал школу, не вращался в западных кругах и не был знаком с западными обычаями и языком, поднялся, чтобы не только провозгласить, с кафедр и трибун, в ряде главных столиц Европы и в ведущих городах Североамериканского континента, яркие истины Веры Своего Отца, но и продемонстрировать Божественное происхождение прежних Пророков и раскрыть природу связи, существующей между Ними и Верой.22
Вряд ли можно было пожелать более яркой сцены для открывающего действия этой великой драмы, чем Лондон, столица самой большой и самой космополитичной империи, которую когда-либо знал мир. В глазах небольшой группы верующих, занимавшихся организационными вопросами,— бахаи, страстно желавших взглянуть на Его лицо,— этот визит прошёл с таким триумфом, который превзошёл их самые смелые мечты. Официальные лица, учёные, писатели, редакторы, промышленники, лидеры реформаторских движений, представители британской аристократии и влиятельные священники многих вероисповеданий страстно хотели увидеть Его, приглашая выступить со своих трибун и кафедр, в своих классах и домах, и восхищались теми мнениями, которые Он высказывал. В воскресный день 10 сентября 1911 года Учитель впервые за всю свою жизнь выступил перед публикой, встав на кафедре храма «Сити Темпл». Его слова нарисовали перед слушателями видение новой эпохи в эволюции цивилизации:
Сие — новый цикл человеческой силы. Все горизонты мира сияют светом, и мир воистину станет садом и раем. Настал час единства сынов человеческих, когда все расы и классы будут собраны вместе. Вы освобождены от древних предрассудков, которые держали людей в невежестве, разрушая основание подлинной человечности.
Дар Божий для сего просвещённого века — познание единства человечества и основополагающей цели религии. Война меж народами прекратится и, по воле Божией, наступит Величайший Мир; мир предстанет обновлённым, и все люди будут жить как братья.23
Проведя затем два месяца в Париже и вернувшись в Александрию на зимнее время, для восстановления Своего здоровья, 25 марта 1912 года Абдул-Баха отплыл в Нью-Йорк, прибыв туда 11 апреля. Даже на простом физическом уровне программа, заполненная сотнями публичных выступлений, конференций и частных бесед в более чем сорока городах по всей Северной Америке и ещё девятнадцати в Европе — причём некоторые из них Он посетил не единожды — была подвигом, не имеющим аналогов в современной истории. На обоих континентах — но в Северной Америке особенно — Абдул-Баха самым тёплым образом принимали в высоких собраниях, посвящённых таким вопросам, как мир, права женщин, равенство рас, социальная реформа и нравственное развитие. Почти каждый день Его выступления и интервью с Ним широко освещались в массовых газетах. Он Сам позже написал, что Он «узрел все двери открытыми… и совершенную силу Царствия Божиего, которая удаляла все препятствия и помехи»24.
Открытость, с которой Он был принят, позволила Абдул-Баха чётко провозгласить социальные принципы нового Откровения. Шоги Эффенди так подвёл итог этим положениям:
Независимый поиск истины, свободный от предрассудков и традиций; единство всего человеческого рода — центральный принцип и основополагающая доктрина Веры; сущностное единство всех религий; осуждение всех форм предрассудков — религиозных, расовых, классовых или националистических; гармония, которая должна существовать между религией и наукой; равенство мужчин и женщин — двух крыльев, на которых сможет взлететь птица человечества; введение обязательного образования; принятие международного вспомогательного языка; искоренение крайностей богатства и нищеты; учреждение всемирного трибунала для разрешения споров между государствами; возвышение работы, выполняемой в духе служения, до уровня молитвы; прославление справедливости как руководящего принципа человеческого общества, а религии — как оплота безопасности для всех народов и стран; установление прочного и всеобщего мира как высшей цели всего человечества — вот главные элементы той Божественной политики, которую Он провозгласил как лидерам общественной мысли, так и народным массам в ходе этих миссионерских путешествий.25
Главным в провозглашении Учителя было заявление о том, что настал долгожданный День объединения человечества и установления Царства Божиего на Земле. Это Царство, как объяснил Абдул-Баха в Своих письмах и выступлениях, не имеет ничего общего с предположениями о «мире ином», знакомыми нам из учений традиционных религий. Напротив, Учитель провозгласил наступление зрелости человечества и возникновение всепланетной цивилизации, в которой, в результате соединения, с одной стороны, универсальных духовных ценностей, а с другой — материальных успехов, о которых тогда никто не мог и мечтать, раскроется весь спектр человеческих возможностей.
Средства достижения этой цели, сказал Он, уже появились. Осталось лишь проявить желание действовать и исполниться веры, чтобы не отступить от цели:
Все мы знаем, что мир между народами — это хорошо, что это источник жизни, однако необходимы воля и действия. Поскольку сие столетие есть столетие света, возможность достижения мира обеспечена. Не подлежит сомнению, что эти идеи распространятся среди людей в такой степени, что они, в конце концов, начнут действовать.26
Принципы нового Откровения излагались Им, как в частных, так и в публичных беседах, с неизменной вежливостью и заботой о слушателе, но при этом бескомпромиссно. И действия Учителя всегда были столь же красноречивы, как и используемые Им слова. Например, в Соединённых Штатах ничто не могло бы более ясно передать убеждённость бахаи в единстве религии, чем готовность Абдул-Баха вставлять упоминания о Пророке Мухаммаде в свои выступления перед христианской аудиторией, и Его энергичное подтверждение Божественного происхождения как Христианства, так и Ислама перед собранием в Храме Эману-Эль в Сан-Франциско. Его способность вселять в женщин всех возрастов уверенность в том, что они обладают полностью равными с мужчинами духовными и интеллектуальными способностями, Его мягкое, но ясное раскрытие смысла учения Бахауллы о расовом единстве посредством приглашения чёрных гостей наравне с белыми за Его собственный обеденный стол и столы Его высокопоставленных хозяек, Его настойчивое подчёркивание важности единства во всех аспектах дел бахаи — все эти демонстрации того, каким образом должны взаимодействовать духовные и практические аспекты жизни, распахивали перед верующими окно в мир новых возможностей. Дух безусловной любви, с которым бросались эти вызовы, помогал слушателям преодолевать их страхи и неуверенность.
Несмотря на огромные усилия, вложенные Им в публичное провозглашение Дела, ещё больше времени и энергии потратил Учитель на углубление в верующих понимания духовных истин Откровения Бахауллы. В каждом городе, с раннего утра до позднего вечера, каждый час, который не был востребован публичными функциями Его миссии, Он посвящал ответам на вопросы друзей, удовлетворяя их нужды и наполняя их духом уверенности в том, что вклад, который каждый из них может сделать в продвижение принятого ими Дела, действительно очень важен. Визит в Чикаго дал возможность Абдул-Баха Собственными руками заложить камень в основание первого Дома Поклонения на Западе, проект которого вдохновлялся успехом Ашхабада и точно также, с самого начала, пользовался активной поддержкой Абдул-Баха.
Машрикул-Азкар — один из важнейших институтов в мире, со многими вспомогательными ответвлениями. Хотя это, прежде всего, Дом Поклонения, к нему примыкают больница, аптека, приют для путников, школа для сирот и университет, обеспечивающий высокий уровень образования… Я надеюсь, что ныне Машрикул-Азкар будет создан в Америке, и постепенно при нём откроются больница, школа, университет, аптека и гостиница, которые станут примером хорошей организации и порядка.27
Как и в случае с процессом, одновременно с этим разворачивавшимся в Персии, только будущие историки смогут по достоинству оценить созидательную силу этого аспекта Его путешествий по Западу. Мемуары и письма рассказывают нам о том, каким образом даже краткие встречи с Учителем поддерживали бесчисленных западных бахаи на протяжении многих следовавших за этим лет труда и жертв в их усилиях по расширению и укреплению Веры. Невозможно представить себе, каким образом, без такого вмешательства Самого Средоточия Завета, смогли бы небольшие группки западных бахаи, полностью лишённые того духовного наследия, которое их персидские собратья по Вере черпали в долгой истории участия своих родителей, дедушек и бабушек в героических событиях истории баби и бахаи, столь быстро понять, чего требует от них Дело, и приняться за выполнение столь пугающе сложных задач.
Его слушатели были призваны стать любящими и доверенными слугами великого процесса развития цивилизации, вращавшегося вокруг признания единства рода человеческого. Он пообещал им, что, поднявшись на исполнение этой миссии, они обнаружат, что как внутри них, так и в окружающих раскроются совершенно новые способности, которыми Бог в сей день наделил человечество:
Вы должны стать подлинной душой мира, живым духом в теле детей человеческих. В сей дивный век, в сию эпоху, когда Предвечная Красота, Величайшее Имя, воссиял над горизонтом мира с бесчисленными дарами, Слово Божие вдохнуло столь великую мощь в наисокровенную сущность человечества, что Он лишил человеческие качества всякой силы и Своей всепобеждающей властью сплотил всех людей в необъятном океане единства.28
Наверное, ничто так ярко не свидетельствует об отклике верующих на этот призыв, как тот факт, что установившееся меж ними единство не помешало им придумывать свои собственные яркие способы выражения истин Веры. Отношения между личностью и обществом всегда были одним из самых сложных вопросов в развитии человечества. Достаточно прочесть, даже поверхностно, рассказы о жизнях первых верующих на Западе, чтобы осознать, какая высокая степень индивидуальности характеризовала многих из них — особенно самых активных и творческих. Нередко они находили Веру только после интенсивных поисков среди множества различных духовных и социальных движений того времени, и наверняка именно глубокое понимание забот и интересов их современников сделало их столь эффективными учителями Веры. Впрочем, столь же очевидно, что широкое разнообразие личного понимания и способов выражения среди них не мешало им или их собратьям по Вере делать свой вклад в установление той коллективной общности, которая была самой притягательной чертой Дела Божьего. Как чётко свидетельствуют мемуары и исторические хроники того периода, секрет равновесия личного и общинного заключался в духовной связи, соединившей всех верующих со словами и личным примером Учителя. В некоем очень важном смысле, Абдул-Баха для каждого из них воплощал Дело Бахаи.
Ни один объективный анализ миссии Абдул-Баха на Западе не может упустить из виду тот отрезвляющий факт, что в действительности лишь малое число тех, что приняли Веру — и бесконечно меньшее число среди публики, стекавшейся каждый раз послушать Его слова,— вынесло из открывшейся им бесценной возможности нечто большее, чем весьма смутное понимание смысла Его послания. Сочувствуя этой ограниченности Своих слушателей, Абдул-Баха не упускал случая продемонстрировать, в ходе Своих отношений с западными верующими, такие поступки, которые звали их на уровень сознания, значительно превышающий обычный социальный либерализм и терпимость. Один пример, показывающий размах этих действий — это Его мягкое и вместе с тем глубоко потрясающее решение поощрить брак Льюиса Грегори и Луизы Мэтью — негра и белой женщины. Эта инициатива указала американской общине на реальное значение расовой интеграции, пусть её члены и откликались на глубинный смысл брошенного им вызова весьма робко и медленно.
Однако даже в отсутствие глубокого понимания замыслов Учителя те, что приняли Его послание, поднялись — зачастую неся значительные личные расходы — чтобы на практике реализовать те принципы, которым Он учил. Преданность делу мира между народами; искоренение крайностей богатства и нищеты, которые подрывали единство общества; преодоление националистических, расовых и других предрассудков; продвижение равных принципов образования мальчиков и девочек; необходимость стряхнуть с себя оковы старинных догм, которые мешали постижению действительности — все эти принципы развития цивилизации производили глубокое впечатление. И совсем немногие (если вообще хоть кто-то) из слушателей Учителя усвоили (вероятно, вряд ли и могли усвоить), что необходимо революционное изменение самой структуры общества и добровольное подчинение человеческой природы Божественному Закону, который, в конечном итоге, только и мог даровать необходимое преображение психологии и поведения людей.
Ключом к этому видению грядущего преображения личной и общественной жизни было провозглашение Абдул-Баха, вскоре после Его прибытия в Северную Америку, Завета Бахауллы, и той центральной роли, которую Сам Он играл в нём. По словам Самого Учителя:
Далее рассмотрим самую главную отличительную черту откровения Бахауллы, особое установление, которое не было дано ни одним из Пророков прошлого. Сие повеление относится к избранию и назначению Средоточия Завета. Благодаря такому назначению и такой мере, Он оградил и защитил религию Божию от разногласий и расколов, устранив возможность создания новых религиозных сект и течений.29
Избрав для этой цели Нью-Йорк — и назвав его «Городом Завета» — Абдул-Баха раскрыл западным верующим, каким образом Основатель Веры осуществил передачу полномочий в том, что касается однозначного толкования Его Откровения. Луа Гетцингер — верующая, пользовавшаяся всеобщим уважением,— должна была, по поручению Учителя, подготовить группу бахаи, собравшихся в доме, где Он остановился, к этому историческому провозглашению. Затем Он Сам спустился вниз и вкратце рассказал о некоторых вытекающих из Завета следствиях. Джульет Томпсон, которая находилась, вместе с одним из персидских переводчиков, в комнате наверху в то время, когда её подруга выполняла эту миссию, оставила нам рассказ об этом событии. По её словам, Абдул-Баха сказал следующее:
…Я есмь Завет, назначенный Бахауллой. И никто не в силах опровергнуть Слово Его. Сие — Завещание Бахауллы. Вы найдёте его в Святой Книге Агдас. Идите и провозгласите: «Сие Завет Божий посреди вас».30
Задуманный Бахауллой как Инструмент, назначение которого, как описывает это Шоги Эффенди, «навсегда сохранить действенность Веры, обеспечить её цельность, уберечь её от расколов и стимулировать её всемирное расширение»31, Завет был нарушен членами семьи Самого Бахауллы почти сразу же после Его вознесения. Поняв, что полномочия, которыми был наделён Учитель в Китаб-и-Ахд, Скрижали о Ветви и других документах, сводят на нет их тайные надежды обратить Дело к своей личной выгоде, эти люди начали упорную кампанию подрыва Его положения — сначала на Святой Земле, а затем и в Персии, где была сконцентрирована основная часть общины бахаи. Когда эти замыслы рухнули, они попытались сыграть на страхах оттоманского правительства и корыстолюбии его представителя в Палестине. Эти надежды также не оправдались, когда «младотурецкая революция» свергла режим в Константинополе и, по крайней мере, тридцать один высший чиновник был повешен — среди них и ряд тех, что были вовлечены в планы нарушителей Завета.
На Западе, в течение первых лет служения Абдул-Баха, посланные Им представители смогли успешно противостоять махинациям Ибрагима Хайруллы, стремившегося добиться для себя положения лидера через связь с нарушителями Завета из Святого Семейства — грустная ирония состояла в том, что именно он впервые рассказал многим американским верующим о Деле. Все эти события, конечно же, подготовили западных верующих к официальному провозглашению Учителем Его положения и к той бескомпромиссности, с которой Он велел верующим избегать любого общения с раскольниками: «Ряд слабых, своенравных, злобных и невежественных душ… пытаются изгладить Божественный Завет и Завещание и мутят чистую воду, дабы ловить в ней свою рыбу»32. Однако прошло ещё много времени, прежде чем, по мере того, как новые общины старались преодолеть расхождения во взглядах и поставить заслон извечному стремлению к сектантству, открылся смысл этого великого организующего принципа нового Законоцарствия.
Раскрывая в Своих публичных выступлениях и в частных беседах видение того мира единства и спокойствия, который возникнет силой Откровения Божьего для нашего дня, Учитель сурово предупреждал об опасностях, уже различимых на горизонте — опасностях как для Веры, так и для всего мира. Абдул-Баха предвидел, что обоих ждёт, как это сформулировал Шоги Эффенди, «беспрецедентно суровая зима».
Для Дела Божьего эта зима означала неоднократные и горькие предательства Завета. В Северной Америке непостоянство нескольких личностей, разочарованных неудачей своих стремлений к персональному лидерству, оставалось источником постоянных проблем для общины, в некоторых подрывая веру, а других просто уводя прочь от участия в делах Веры. В Персии вера друзей также подвергалась постоянным испытаниям в результате интриг амбициозных личностей, которые вдруг, как им показалось, увидели возможность самим возвеличиться на волне успехов работы Учителя на Западе. В обоих случаях следствием такого предательства стало лишь углубление преданности стойких верующих.
Что же до человечества в целом, то Абдул-Баха в самых суровых словах предупредил о катастрофе, которая, как Он видел, близилась с каждым днём. Хотя и подчёркивая необходимость срочных усилий к примирению, которые могли бы в какой-то мере смягчить страдания народов мира, Он, тем не менее, не оставил у слушателей и тени сомнения касательно размеров опасности. В одной из главных газет Монреаля, особенно подробно освещавшей Его поездку, сообщалось:
«Вся Европа — один вооружённый лагерь. Эти приготовления к войне неизбежно приведут к великому столкновению. Оружие, само по себе, уже порождает войну. Этот огромный арсенал должен взорваться. Чтобы предсказать это, не надо быть пророком,— сказал Абдул-Баха,— достаточно логики».33
Пятого декабря 1912 года Тот, Кто был восславлен по всей Северной Америке как «Апостол мира», отплыл из Нью-Йорка в Ливерпуль. После довольно кратких визитов в Лондон и другие города Британии, он посетил несколько городов на континенте, вновь уделив несколько недель Парижу, где Он смог воспользоваться услугами Ипполита Дрейфуса, чей письменный арабский и персидский удовлетворяли нуждам Учителя. Как признанная культурная столица континентальной Европы, Париж служил центром притяжения для путешественников из всех частей света, в том числе и с Востока. Хотя в Его выступлениях в течение двух продолжительных визитов в этот город часто упоминаются животрепещущие социальные вопросы, которые обсуждались повсюду, однако Его беседы выделяются некоей доверительной духовностью, которая, вероятно, глубоко трогала сердца тех, кому посчастливилось встретиться с Ним:
Оторвите взгляд свой от настоящего и, исполнившись веры, загляните в будущее! Сейчас время сева, семя падает в землю, но наступит день, когда из него вырастет прекрасное дерево, ветви которого будут усыпаны обильными плодами. Радуйтесь и приветствуйте наступление этого дня; попытайтесь познать его силу, ибо она поистине чудесна!34
Утром 13 июня 1913 года Абдул-Баха взошёл в Марселе на борт парохода «Гималаи», и прибыл в Порт-Саид в Египте четырьмя днями позже. Тот период, который Шоги Эффенди называл «Его историческими путешествиями», закончился с Его прибытием в Хайфу 5 декабря 1913 года.
Два года спустя, почти день в день, после заявления Абдул-Баха, сделанного редактору «Монреаль Дейли Стар», мир, наслаждавшийся пьянящим чувством уверенности в себе, основания которого казались абсолютно устойчивыми, вдруг рухнул. Начало этой катастрофы обычно связывают с убийством в Сараево наследника престола Австро-венгерской империи, и на первый взгляд кажется, что серия грубейших ошибок, опрометчивых угроз и безрассудных призывов к «защите чести», которые непосредственно привели к Первой мировой войне, обязана именно этому относительно малозначащему событию. В реальности же, как на то указывал Учитель, раздававшиеся в течение первых десяти лет отдалённые «раскаты грома» уже должны были указать европейским лидерам на хрупкость существующего порядка.
В 1904-1905 годах Японская и Российская империи вступили в столь жестокую войну, что почти весь военный флот последней был уничтожен, и она лишилась территорий, которые считала жизненно важными для своих интересов; это унижение имело для неё далеко идущие внутренние и международные последствия. Дважды в течение этих первых годов столетия война между Францией и Германией, готовая разразиться из-за империалистических интриг в Северной Африке, в последний момент предотвращалась в результате небескорыстного вмешательства других держав. В 1911 году амбиции Италии, подобным же образом, создали серьёзную угрозу для всеобщего мира в результате захвата у Оттоманской империи территории, которая сейчас известна как Ливия. Международная нестабильность ещё более усугубилась — как и предупреждал Учитель — когда Германия, чувствуя, что её опутывают со всех сторон паутиной враждебных альянсов, принялась спешно строить военные суда, намереваясь подорвать прежде безраздельное господство в этой области Британии.
Все эти конфликты углублялись в результате трений между народами, находившимися под властью империй Романовых, Габсбургов и Оттоманов. Ожидая только какого-нибудь подходящего стечения событий, которое бы освободило их из-под ига угнетавших их ветхих систем, поляки, чехи, словаки, бейты, румыны, курды, арабы, армяне, греки, македонцы, славы и албанцы с нетерпением старались ускорить день своего освобождения. Эту сеть трещинок в существующем порядке неустанно эксплуатировало множество заговорщицких организаций, групп сопротивления и сепаратистов. Вдохновляясь идеологиями, на одном полюсе которых был доходивший почти до абсурда анархизм, а на другом — острейшая расовая и националистическая одержимость, эти подпольные силы, тем не менее, разделяли одну общую наивную уверенность в том, что если только разрушить некую конкретную часть существующего порядка, которую они выбрали в качестве своей цели, то присущее определённому сегменту человечества внутреннее благородство — или даже предполагаемое благородство человечества в целом — само по себе обеспечит наступление новой эры свободы и справедливости.
Среди всех этих невольных орудий насильственного преображения единственное опирающееся на широкую поддержку движение преследовало свои цели систематически и с безжалостной ясностью цели — свершить мировую революцию. Коммунистическая партия, черпающая как свою интеллектуальную энергию, так и неколебимую уверенность в своём окончательном триумфе из произведений Карла Маркса, одного из идеологов XIX века, преуспела в создании групп преданных сторонников по всей Европе и в ряде других стран. Убеждённое в том, что гений его наставника без тени сомнения продемонстрировал исключительно материалистическую природу сил, породивших как человеческое сознание, так и социальную организацию, коммунистическое движение отвергло и религию, и «буржуазные» моральные стандарты. Веру в Бога оно рассматривало как невротическую слабость человечества — слабость, единственным результатом которой стало использование приходившими на смену друг другу правящими классами предрассудков в качестве орудия манипулирования массами.
Для лидеров мира, который слепо брёл к всеобщему военному пожару, разжигаемому гордыней и безрассудством, величественные достижения науки и технологии представлялись не более чем средствами получения военного превосходства над своими противниками. Однако европейскими оппонентами этих наций были отнюдь не те поражённые нищетой и в основном неграмотные колониальные народы, которых они смогли в своё время подчинить без особого труда. Ложная уверенность, которую вселяли военные изобретения, неизбежно привела к соревнованию — кто быстрее вооружит свою армию и флот самым современным оружием в самом большом количестве. Пулемёты, дальнобойные орудия, дредноуты, подводные лодки, мины, отравляющие газы и возможность оборудовать аэропланы для нанесения бомбовых атак стали штрихами в общей картине того, что один комментатор назвал «технологией смерти»35. Все эти орудия разрушения, как и предупреждал Абдул-Баха, должны были быть когда-нибудь применены, поскольку их создатели страстно желали усовершенствовать их в ходе надвигающегося конфликта.
Наука и технология оказывали на существующий порядок и другое, более тонкое воздействие. Крупномасштабное промышленное производство, питаемое гонкой вооружений, ускорило концентрацию населения в городских центрах. К концу предыдущего столетия этот процесс уже начал ослаблять традиционные устои и понятия о верности, вкладывая в мышление всё большего количества людей новые идеи об изменении общества, и разжигая массовый аппетит к материальными благам, которые прежде были доступны только избранному кругу. Даже в условиях сравнительно автократических систем народ начал осознавать, насколько властям, для их эффективной работы, необходима широкая народная поддержка. Эти социальные изменения предвещали неведомые, но далеко идущие последствия. По мере того, как война тянулась и тянулась — казалось, до бесконечности,— и бездумная уверенность в её простоте начинала подвергаться сомнению, миллионы людей, призванных в армию, всё более отчётливо ощущали бессмысленность своих страданий, понимая, что они не принесут счастья ни им самим, ни их семьям.
Помимо вышеупомянутых последствий технологических и экономический новаций, развитие науки, казалось, подтверждает определённые нехитрые умозаключения касательно человеческой природы — эту не замеченную никем завесу Бахаулла назвал «затмевающий прах приобретённого знания»36. Эти некритически принятые мнения постепенно захватывали всё более широкий круг умов. Стремление широкой прессы к сенсационности, пламенные дебаты между учёными, с одной стороны, и богословами и влиятельными священниками — с другой, а также быстрый рост образованности населения, продолжали подрывать авторитет традиционных религиозных доктрин, а вместе с ними — и общепринятых нравственных норм.
Эти потрясения нового столетия привели к тому, что ситуация в западном мире к 1914 году стала исключительно взрывоопасной. Когда великий пожар, наконец, вспыхнул, его кошмар превзошёл самые худшие опасения тех, кто пытался его предвидеть. Мы не будем подробно говорить здесь о катаклизме Первой мировой войны, давно и исчерпывающе проанализированном. Даже статистика её превосходит всякие способности человеческого постижения: примерно 60 миллионов человек в конечном итоге были ввергнуты в ужаснейший ад, подобного которому история ещё не видела, из них примерно 8 миллионов погибли за годы войны и ещё более 10 были изувечены, превратившись в инвалидов с выжженными лёгкими и обезображенной внешностью37. По оценками историков, общие финансовые потери стран-участников достигли 30 миллиардом долларов, что поглотило значительную часть капиталов Европы.
Однако даже столь массовые потери не раскрывают полный размах несчастья. Одной из причин, удерживавших президента Вудро Вильсона от обращения к Конгрессу Соединённых Штатов с предложением об объявлении войны, которая к тому времени стала почти неизбежной, было понимание того, каков будет моральный урон от войны. Одной из ярких черт этого выдающегося человека — государственного деятеля, ум которого высоко ценили и Абдул-Баха, и Шоги Эффенди — было то, что он осознавал: худшим злом от той трагедии, что захлёстывала тогда Европу, будет ожесточение человеческого характера — ожесточение, которое никакая человеческая сила исправить уже не сможет38.
Размышления о глубине тех страданий, через которые прошло человечество за четыре года войны, а также о последовавшем спаде в долгом и трудном процессе воспитания человеческой природы, придаёт особенно трагическую окраску словам Учителя, которые за два или три года до этого Он обратил к жителям таких европейских городов, как Лондон, Париж, Вена, Будапешт и Штутгарт, а также к народам Северной Америки. Выступая как-то вечером в доме г-на и г-жи Сазерленд Максвелл в Монреале, Он сказал:
Ныне род человеческий блуждает во тьме, поскольку он потерял связь с миром Божиим. Вот почему мы не видим знáмений Божиих в сердцах людей. Сила Святого Духа не оказывает на них никакого влияния. Когда в мире человеческом проявится духовный свет, когда откроется Божественное наставление и водительство, тогда рассеется тьма, в сердцах родится новый дух, снизойдут новые силы и будет ниспослана новая жизнь. Сие подобно рождению из царства животных в царство человека… Я буду молить Бога, и вы также возносите молитвы, дабы сии небесные щедроты стали реальностью; дабы вражда и злоба исчезли, а войны и кровопролития навсегда отошли в прошлое; дабы сердца могли соединиться истинными узами, и все люди могли вкушать из общего источника.39
Унизительный мирный договор, навязанный Союзниками своим поверженным врагам, в действительности, как указывали Абдул-Баха и Шоги Эффенди, заронил семена другого, куда более ужасного конфликта. Грабительские репарации, которые обязаны были выплатить побеждённые — а также несправедливость того, что их обвинили в развязывании войны, в которой были так или иначе виноваты все стороны,— сыграли свою роль в том, что деморализованные народы Европы поверили тоталитарным обещаниям освобождения, мысль о которых иначе даже не пришла бы им в голову.
Ирония ситуации заключалась в том, что, несмотря на огромный объём репараций, взысканных с побеждённых, страны, мнившие себя победителями, с горечью осознали, что их триумф — и требование безусловной капитуляции, которая казалась им очень воодушевляющей,— стоили им очень дорого. Ошеломительные военные долги навсегда покончили с экономическим превосходством, приобретённым этими европейскими державами в результате трёх столетий империалистической эксплуатации остальной части планеты. Гибель миллионов юношей, которых так не хватало для выполнения сложнейших задач грядущих десятилетий, стала невосполнимой потерей. Более того, и сама Европа, которая лишь за четыре года до этого находилась на самой вершине цивилизации и мирового влияния, в один миг была свергнута с пьедестала и, в течение последующих десятилетий, начала неотвратимо слабеть, приобретая положение придатка восходящего нового центра власти в Северной Америке.
Поначалу казалось, что видение будущего, нарисованное Вудро Вильсоном, теперь станет реальностью. Частично это ожидание оправдалось, поскольку ряд подчинённых европейских народов обрёл свободу и смог взять свою судьбу в собственные руки, воздвигая на обломках былых империй новые суверенные государства. Кроме того, президентские «Четырнадцать пунктов» на какое-то время придали его публичным заявлениям такой моральный авторитет в умах миллионов европейцев, что даже самые неуступчивые среди его коллег — лидеров союзнических держав — не могли с ходу отвергнуть его предложения. Несмотря на многомесячные споры о колониях, границах и пунктах мирного договора, подписанное в Версале соглашение, в конечном итоге, включило в себя, пусть и в значительно урезанной форме, Лигу Наций — институт, который, как все надеялись, сможет улаживать будущие разногласия между нациями и гармонизирует международные дела.
То, как Шоги Эффенди прокомментировал значимость этой исторической инициативы, заставляет задуматься каждого бахаи, пытающегося понять события этого бурного века. Описывая два тесно взаимосвязанных процесса, предвещавших зарю всеобщего мира, он особенно подчёркивает тот факт, что им было «предназначено, со временем, найти свою кульминацию в едином славном свершении».40 Первый из них Хранитель связывает с миссией общины бахаи на Североамериканском континенте; второй — с судьбой Соединённых Штатов как государства. Рассуждая о последнем феномене, корнями своими уходящем в годы перед Первой мировой войной, Шоги Эффенди пишет:
Первый импульс этот процесс получил в результате формулирования президентом Вильсоном его «Четырнадцати пунктов», впервые связавших эту республику с судьбами Старого Света. Первое препятствие на пути его развития возникло в результате отхода этой республики от новорождённой Лиги Наций, в создание которой её президент вложил так много усилий… Он должен, сколь бы долгой и мучительной ни была дорога, привести, через серию побед и отступлений, к политическому объединению Восточного и Западного полушарий, к возникновению всемирного правительства и установлению Малого Мира, как это предсказано Бахауллой и предвосхищено пророком Исаией. В конечном итоге он должен привести, на пике своего развития, к развёртыванию, в Золотую Эпоху Законоцарствия Бахауллы, знамени Величайшего Мира.41
Сколь трагичной, однако, стала участь концепции, вдохновлявшей усилия американского президента! Вскоре стало ясно, что Лига оказалась мертворождённой. Хотя она была наделена законодательными, судебными и исполнительными органами, а также соответствующей бюрократической машиной, ей было отказано в авторитете, жизненно необходимом ей для выполнения той работы, которую от неё ожидали. Пойманная в силки концепции XIX века о неограниченном национальном суверенитете, она могла принимать решения, только если все её члены единогласно выступали за них, что практически исключало эффективные действия.42 Бессилие этой системы стало особенно явным, когда она не смогла заручиться поддержкой ряда самых могущественных государств: Германия была отвергнута как потерпевшая поражение страна, на которую возлагали основную ответственность за развязывание войны, Россию не приняли из-за её большевистского режима, а сами Соединённые Штаты, в результате игры узкопартийных интересов в Конгрессе, отказались как признать Лигу, так и ратифицировать договор. Ирония ситуации заключалась ещё и в том, что даже полуискренние усилия защитить национальные меньшинства, проживающие в только что созданных государствах, обернулись, в конечном итоге, всего лишь способами одержать верх в бесконечных братоубийственных войнах в Европе.
Иными словами, как раз в тот момент в человеческой истории, когда беспрецедентная вспышка насилия значительно ослабила оплоты цивилизованного поведения, политическое руководство западного мира практически свело на нет ту единственную альтернативную систему международного порядка, рождённую на волне этой катастрофы, которая могла бы смягчить удар грядущих вскоре ещё больших несчастий. Исполнились пророческие слова Абдул-Баха: «“Мир, мир”,— восклицают без перерыва уста властителей и народов, хотя в сердцах их по-прежнему тлеет огонь неуёмной ненависти». «Болезни, от которых страдает сейчас мир,— добавил Он в 1920 году,— умножатся; мрак, окутывающий его, сгустится… Побеждённые державы продолжат разжигать смуту. Они не побрезгуют никакими средствами, лишь бы вновь разжечь пламя войны».43
Когда военный ад захлёстывал мир, Абдул-Баха обратился к ещё одной великой задаче, которую Ему оставалось выполнить за время Его земного служения — обеспечить провозглашение в самых отдалённых уголках земли того послания, которым пренебрегли — или которому даже противостояли — и исламский мир, и Запад. Орудием исполнения этой цели Он избрал Божественное Предначертание, изложенное в четырнадцати великих Скрижалях: четыре из них были адресованы всей общине бахаи Северной Америки, а десять вспомогательных — пяти отдельным сегментам этой общины. Вместе со «Скрижалью горы Кармель» Бахауллы и «Волей и Завещанием» Абдул-Баха, «Скрижали Божественного Предначертания» были названы Шоги Эффенди тремя «Хартиями» Дела Божьего. Явленное в самые мрачные дни войны, в 1916 и 1917 годах, Божественное Предначертание призывало скромную группу американских и канадских верующих принять на себя лидерство в распространении Дела Божьего по всей планете. Смысл такого доверия внушал благоговейный трепет. Как сказал Учитель:
…Надежда, кою Абдул-Баха лелеет касательно вас — что тот же самый успех, что сопутствовал вашим усилиям в Америке, увенчает также и ваши труды в других частях света, дабы через вас слава о Деле Божием разнеслась по Востоку и Западу, и пришествие Царствия Господа Сил было провозглашено всем пяти континентам земного шара. Как только американские верующие понесут сие Божественное Послание от берегов Америки и провозгласят его на Европейском, Азиатском, Африканском и Австралийском континентах, и донесут его до островов Тихого океана, община сия прочно утвердится на престоле нескончаемого владычества. Тогда узрят все народы мира, что сия община просвещена духовно и направляется свыше. Тогда вся земля наполнится отзвуками хвалы её величию и превознесенности.44
Шоги Эффенди напоминает нам, что эта историческая миссия, которая, по его словам, «по праву принадлежит североамериканской общине бахаи»,45 уходит своими корнями в предписания Двух Богоявлений для эпохи зрелости человечества. Впервые она прозвучала в словах Баба, Который призвал «народы Запада» «покинуть города свои», «помочь Богу прежде, чем настанет День, когда Господь милости спустится к вам под сенью облаков…», и уподобиться «истинным братьям в единой и неделимой религии Божией, свободной от всяких различий,… дабы вы отразились в них, а они — в вас».46 В Своём призыве к «Правителям Америки и президентам республик её», Сам Бахаулла возложил на них полномочия, беспрецедентные среди Его обращений к мировым лидерам: «Руками справедливости поднимите сломленных и сокрушите благоденствующего угнетателя жезлом заповедей Господа своего, Устроителя, Премудрого».47 Именно Бахаулла также разъяснил и одну из самых глубоких истин о процессе развития цивилизации: «На Востоке занялся рассвет Откровения Его; на Западе явились знаки владычества Его. Задумайтесь о сём, о люди…»48
Хотя исполнение Божественного Предначертания, как указал позже Шоги Эффенди, «временно откладывалось» до тех пор, пока не возникла система, необходимая для его выполнения. Абдул-Баха выбрал ряд верующих, чтобы инициировать это предприятие, дал им необходимые полномочия и указал соответствующие задачи. Его Собственная жизнь быстро склонялась к закату, однако после окончания мировой войны у Него оставалось ещё три года, которые, если рассматривать их в ретроспективе, стали предвосхищением тех побед, которые ожидали Дело в последующие годы столетия. Новые условия, создавшиеся на Святой Земле, дали Учителю необходимую свободу для того, чтобы без помех выполнять Свою работу, и создали обстановку, в которой Его яркий ум и сияющий дух могли оказывать влияние на правительственных чиновников, разнообразных высокопоставленных лиц, навещавших Его, и на общины, составлявшие население Святой Земли. Само Мандатное правительство постаралось выразить Ему высокую оценку того объединяющего воздействия, которое оказывали Его личный пример и Его благотворительная деятельность, даровав Ему титул рыцаря.49 Более важным следствием этой свободы было то, что возродившийся поток паломников и многочисленные Скрижали к общинам бахаи как на Востоке, так и на Западе, стимулировали работу по обучению и углубляли в друзьях понимание смысла того, о чём говорила Вера.
Вероятно, ничто не иллюстрировало так ярко триумф Учителя, одержанный Им во Всемирном Центре Веры, как события в Хайфе, произошедшие непосредственно после Его вознесения ранним утром 28 ноября 1921 года. На следующий день огромная толпа в несколько тысяч человек, представлявших самые разные национальности и вероисповедания той местности, проследовали в погребальном кортеже вверх по склонам горы Кармель, исполненные такой скорби, которой город никогда прежде не видел. Во главе его шли представители британского правительства, члены дипломатического корпуса и главы религиозных общин со всей округи — некоторые из них затем приняли участие в поминальной службе в Усыпальнице Баба. Столь эмоциональный и единый всплеск скорби свидетельствовал о внезапном осознании величины потери — из мира ушла Личность, чей пример служил осью единения в этой раздираемой враждой земле. Это событие стало — для всех, кто имел глаза, чтобы видеть,— убедительным доказательством истинности того единства человечества, которое Учитель так неустанно провозглашал.
С уходом Абдул-Баха подошёл к концу Апостольский Век Дела Божьего. Божественное вмешательство, начавшееся семьюдесятью семью годами раньше в ту ночь, когда Баб провозгласил Свою миссию Мулле Хусейну — и когда родился Сам Абдул-Баха — завершилось. Это время, по словам Шоги Эффенди, было «периодом, с сиянием которого не сравнятся никакие, даже самые блистательные, победы нынешней или грядущей эпохи…»50 Впереди простирались тысячи и тысячи лет, в течение которых должен был постепенно разворачиваться потенциал, заложенный в человеческое сознание этой созидательной силой.
Размышления о столь великом переломном моменте в истории цивилизации особенно ярко высвечивает ту Личность, природа и роль которой не знали параллелей в этом шеститысячелетнем процессе. Бахаулла назвал Абдул-Баха «Тайной Божией». Шоги Эффенди описал Его как «Средоточие и Ось» Завета Бахауллы, «совершенный Образец» принципов Откровения Божьего для периода зрелости человечества и «Главный Источник Единства человечества». В прошлых Божественных Откровениях, давших рождение другим великим религиозным течениям в известной нам истории человечества, никогда не случалось ничего хоть отдалённо похожего; все они были всего лишь стадиями, готовившими человечество к наступлению зрелости. Абдул-Баха был высшим Творением Бахауллы, Которое сделало возможным всё остальное. Понимание этого факта заставило одного проницательного американского бахаи написать:
Настало время передать Божественное послание — но не было никого, кто мог бы выслушать это послание. Поэтому Бог создал Абдул-Баха. Абдул-Баха получил послание Бахауллы от имени всего рода человеческого. Он внял гласу Божьему; Он был исполнен духа; Он всё осознал и полностью постиг смысл этого послания, и Он дал обет, от имени человечества, ответить на призыв Бога. …Для меня это и есть Завет — что нашёлся на Земле человек, который смог стать представителем ещё не созданной расы. В то время были только племена, семьи, вероисповедания, классы и т.д.,— но не было Человека, за исключением Абдул-Баха, и Абдул-Баха, как Человек, принял послание Бахауллы и дал Богу обещание, что Он приведёт людей к единству человечества, что Он создаст такое человечество, которое станет орудием воплощения законов Божиих.51
Начав Своё служение ещё будучи узником жестокого, невежественного режима, подвергаясь нападкам вероломных братьев, которые, в конечном итоге, стали искать Его смерти, Учитель в одиночку повёл персидскую общину бахаи к тем высотам, где она смогла продемонстрировать, какой социальный прогресс сулит Дело Божие; Он вдохновлял процесс расширения Веры на Востоке, создал общины преданных верующих на Западе, разработал План всемирного расширения Дела, завоевал уважение и восхищение лидеров мысли везде, куда только проникло Его влияние, и оставил последователям Бахауллы по всему миру огромное наследие авторитетных разъяснений касательно смысла законов и учений Веры. На склоне горы Кармель Он воздвиг, с превеликими страданиями и трудностями, Усыпальницу, которая приютила бренные останки погибшего мученической смертью Баба — здание, которое стало той осью, вокруг которой вращается процесс постепенной перестройки жизни на нашей планете. За это время, в каждом, даже самом мелком эпизоде Своей жизни, наполненной всевозможными заботами и делами — жизни, которая была всегда открыта для взоров и врагов, и друзей,— Он оставил Своим потомкам то сокровище, о котором мечтали все поэты, философы и мистики на протяжении веков — образ незамутнённого совершенства человеческого.
Наконец, именно Абдул-Баха обеспечил все средства для того, чтобы Божественный Порядок, задуманный Бахауллой для объединения человечества и реализации принципа справедливости в его коллективной жизни, смог установиться в согласии с волей его Основателя. Для того, чтобы среди людей установилась справедливость, даже на самом простом уровне, должны быть выполнены два основных условия. Прежде всего, все участники данного процесса должны придти к некоему соглашению о природе окружающей действительности, поскольку от этого зависят их отношения между собой и с миром явлений. Во-вторых, все они должны согласиться с некими общепризнанными и правомочными средствами принятия решений, касающихся их взаимоотношений друг с другом и определяющих их коллективные цели.
Следовательно, единство не является просто результатом взаимной доброй воли и общей цели, сколь бы ни были глубоки и искренни эти чувства,— точно так же, как организм не есть продукт некоего случайного и аморфного сочетания различных элементов. Единство — это работа созидательной силы, существование которой проявляется в результате коллективной деятельности, а отсутствие становится явным в результате тщетности этих усилий. Хотя зачастую эта сила страдала от невежества и извращённости, именно она была главным фактором развития цивилизации, именно она порождала кодексы законов, общественные и политические институты, вдохновляла работы художников и бесчисленные технологические достижения, прорывы в области нравственности, стремление к материальному процветанию, и именно её действию следует приписать длительные периоды мира, отсвет которых жил потом в памяти последующих поколений как воображаемый «золотой век».
В результате Откровения Божьего для эпохи человеческой зрелости полная мощь этой созидательной силы была, наконец, высвобождена, и учреждены средства, необходимые для осуществления Божественного замысла. В Своей «Воле и Завещании», названной Шоги Эффенди «Хартией» Административного Порядка, Абдул-Баха подробно описал природу и роль двух институтов-близнецов, назначенных Им в качестве Своих Преемников, взаимодополняющие функции которых обеспечивают единство Дела Бахаи и исполнение его миссии в течение этого Законоцарствия,— Хранительства и Всемирного Дома Справедливости. Он особенно подчеркнул те полномочия, которые Он передавал им:
Что бы ни решили они, то от Бога. Всякий, кто не повинуется ему и не повинуется им, не повинуется Богу; всякий, кто восстаёт против него и против них, восстаёт против Бога; всякий, кто противопоставляет себя ему, противопоставляет себя Богу; всякий, кто соперничает с ними, соперничает с Богом…52
Шоги Эффенди объяснил значимость этого выдающегося Произведения:
Следует отметить, что Административный Порядок, учреждённый этим историческим Документом, благодаря своему происхождению и характеру уникален в анналах мировых религиозных систем. Можно с уверенностью заявить, что ни один Пророк до Бахауллы… не устанавливал, однозначно и в письменном виде, что-либо подобное Административному Порядку, учреждённому правомочным Толкователем учения Бахауллы,— Порядку, который… должен — и, несомненно, преуспеет в этом,— охранять, невиданным в прежних религиях образом, от раскола ту Веру, что породила его.53
Перед тем, как была прочитана и распространена «Воля и Завещание», большинство приверженцев Веры полагало, что следующей стадией эволюции Дела будет избрание Всемирного Дома Справедливости — института, установленного Самим Бахауллой в Китаб-и-Агдас в качестве управляющего органа мира бахаи. Сегодняшним бахаи важно осознать тот факт, что до этого момента концепция Хранительства была совершенно неведома общине бахаи. Новость об уникальном отличии, дарованном Учителем Шоги Эффенди, и о том, что та роль, которой он облечён, обеспечивает непрерывную связь с Основателями Веры, вызвали повсеместное ликование. Однако до этого вряд ли кто-то понимал замысел Бахауллы касательно возникновения такого института или ту толковательную функцию, которую он должен был выполнять — функцию, исключительная важность которой с тех пор стала совершенно очевидной, и которая, как мы ясно видим это, оглядываясь назад, была описана в некоторых Его Писаниях.
Однако какое именно преображение свершится в жизни Дела силой Завещания Учителя, никто из живущих в то время — ни среди верных, ни среди враждебно настроенных — не мог себе и представить. «Когда бы ведали вы, что свершится после Меня,— провозгласил Абдул-Баха,— наверняка вы молились бы о том, чтобы ускорить Мой конец».54
Анализ положения, которое занимает в истории бахаи Хранительство, следует начать с непредвзятого рассмотрения обстоятельств, в которых разворачивалась миссия Шоги Эффенди. Особую важность представляет тот факт, что первая половина этой миссии пришлась на период между войнами — период, отмеченный углубляющимся чувством неуверенности и обеспокоенности всеми аспектами человеческой деятельности. С одной стороны, были сделаны значительные шаги к преодолению барьеров между нациями и классами; с другой, политическое бессилие и порождённый им экономический паралич сильно мешали попыткам использовать эти возможности. Повсюду крепло убеждение, что необходимо в корне пересмотреть природу общества и ту роль, которую должны играть его институты,— а в действительности, пересмотреть даже и саму цель человеческой жизни.
Оказалось, что в каких-то направлениях перед человечеством открылись, к моменту окончания Первой мировой войны, такие возможности, о которых раньше нельзя было и мечтать. Абсолютистские системы в Европе и на Ближнем Востоке, стоявшие могучими барьерами на пути к единству, были сметены прочь. Подобным же образом и окаменевшие религиозные догмы, обеспечивавшие моральную поддержку силам раздора и отчуждения, повсюду подвергались сомнению. Прежде порабощённые народы теперь обрели свободу и могли строить планы собственного коллективного будущего, принимая ответственность за взаимоотношения друг с другом в рамках новых суверенных государств, созданных согласно Версальскому договору. Изобретательность, с которой раньше люди занимались производством орудий уничтожения, теперь была направлена на сложную, на благодарную задачу экономического развития. Среди самых мрачных дней войны родились трогательные истории — например, о том, как британские и немецкие солдаты, поддавшись кратковременному импульсу, однажды покинули залитые кровью траншеи, чтобы вместе отпраздновать Рождество Христово; эти истории стали мимолётным проблеском того единства рода человеческого, которое неустанно провозглашал Учитель в Своих путешествиях по этому континенту. И, что важнее всего, гигантское напряжение мысли помогло человечеству сделать огромный шаг на пути к своему объединению: мировые лидеры, пусть и неохотно, но создали международную консультативную систему, которая, хоть и сдерживаемая корыстными интересами, смогла дать идеалу международного порядка его первое практическое выражение и первый зримый образ.
Послевоенное пробуждение было очевидно повсюду. Под руководством Сунь Ятсена китайский народ к этому моменту уже сбросил прогнивший императорский режим, который поставил под угрозу нормальную жизнь страны, и начал закладывать фундамент возрождения своего величия. По всей Латинской Америке, несмотря на ужасные и неоднократные откаты назад, народные движения, подобным же образом, старались взять судьбы своих стран в свои руки и обрести контроль над использованием несметных природных богатств своего континента. В Индии один из самых выдающихся людей столетия, Мохандас Ганди, приступил к делу, которое должно было не только полностью преобразить его страну, но и ярко продемонстрировать всему миру, чего может достичь духовная сила. Африка по-прежнему ожидала своего часа, медлили пока и обитатели других колоний, однако для любого, кто имел глаза, чтобы видеть, было очевидно, что начался процесс изменений, которые уже невозможно будет остановить, поскольку они соответствовали заветным чаяниям всего человечества.
Однако эти позитивные сдвиги, сколь бы они ни были вдохновляющими, не могли скрыть произошедшей исторической трагедии. Провозглашение Бахауллой Дня Божиего, с которым Он обратился во второй половине XIX века к правителям, державшим в своих руках судьбы человечества, было либо отвергнуто, либо проигнорировано адресатами как на Востоке, так и на Западе. Размышления о столь ужасающем вероломстве заставляют и более трезво взглянуть на ту реакцию, что встретила позднее миссию Абдул-Баха на Западе. Сколько бы мы ни радовались хвале, изливавшейся на Учителя отовсюду, непосредственный итог Его усилий стал ещё одним неизмеримым моральным провалом для значительной части человечества и его руководителей. Послание, столкнувшиеся с таким противодействием на Востоке, было, по сути, проигнорировано западным миром, катившимся по пути разрушения, давно проложенному для него его собственным высокомерным самодовольством; этот путь, в конечном итоге, привёл и к предательству тех идеалов, что были воплощены в Лиге Наций.
Вследствие этого два первых десятилетия после того, как Шоги Эффенди принял на себя ответственность за поддержание Дела Божьего, были периодом сгущающегося мрака для всего западного мира; казалось, что процесс интеграции и просвещения, столь уверенно провозглашённый Учителем, надолго приостановился. Политическая, общественная и экономическая жизнь как будто бы погрузилась в оцепенение. Возникли глубокие сомнения в способности демократических систем справиться с насущными проблемами времени; более того, в ряде европейских стран правительства, опиравшиеся на эти принципы, были заменены авторитарными режимами. Грянувший вскоре экономический кризис 1929 года привёл к всемирному падению материального благосостояния, со всей сопутствующей этому моральной и психологической неуверенностью.
Понимание этих обстоятельств поможет нам оценить величие вызова, брошенного Шоги Эффенди в самом начале его миссии. С точки зрения объективного положения человечества, в то время ничто не могло вселить уверенность в том, что видение нового мира, завещанное ему Основателями Дела Бахаи, сможет быть реализовано в хоть сколько-нибудь значительной мере в течение отпущенных ему лет.
В равной степени и инструменты, имевшиеся в его распоряжении, не обладали достаточной для выполнения этих задач силой, гибкостью и сложностью. В 1923 году, когда Шоги Эффенди, наконец, смог принять на себя полное руководство Делом, основная часть последователей Бахауллы проживала в Иране, и даже приблизительного их числа не знал никто. Лишённая большинства средств, необходимых для продвижения Дела, и жёстко ограниченная в своих материальных ресурсах, иранская община была по рукам и ногам связана постоянными преследованиями. В Северной Америке, на которую была возложена ошеломляющая ответственность за выполнение Божественного Предначертания, скромные общины верующих вынуждены были бороться с элементарными проблемами того, как заработать на жизнь себе и своим семьям, поскольку экономический кризис неуклонно углублялся. В Европе, Австралазии и на Дальнем Востоке ещё более скромные группы бахаи поддерживали едва теплящееся пламя Веры; то же самое можно было сказать об изолированных группах, семьях и отдельных верующих в остальных частях света. Литературы, даже на английском языке, совершенно не хватало, а задача перевода Писаний на другие основные языки и поиска средств на их публикацию представляла почти непосильную проблему.
Хотя картина, нарисованная Учителем, сияла по-прежнему ярко, возможности, имевшиеся в распоряжении бахаи, должны были казаться им ничтожными перед лицом окружающих обстоятельств. Неуклюжее основание будущего Первого Храма Запада, возвышающееся на берегу озера к северу от Чикаго, казалось насмешкой над блистательной концепцией, потрясшей архитектурный мир всего лишь несколькими годами ранее. В Багдаде «Наисвятой Дом», определённый Бахауллой как главное место паломничества для бахаи, был захвачен противниками Веры. На самой Святой Земле Особняк Бахауллы постепенно приходил в упадок в результате халатного отношения со стороны занимавших его нарушителей Завета, а Усыпальница, приютившая драгоценный прах как Баба, так и Абдул-Баха, по-прежнему не продвинулась дальше простой каменной постройки, воздвигнутой Учителем.
Серия предварительных консультаций с выдающимися бахаи продемонстрировала Хранителю, что даже формальное обсуждение со знающими верующими вопроса о создании международного секретариата не только бесполезно, но и контрпродуктивно. Поэтому Шоги Эффенди пришлось в одиночку взяться за продвижение того гигантского предприятия, которое было ему вверено. Насколько абсолютным было его одиночество, почти невозможно представить кому-либо из нынешнего поколения бахаи; любой же шаг на пути к пониманию этого может принести лишь острейшую боль.
Поначалу Хранитель полагал, что родственники Учителя, которые, по причине своего благородного происхождения, пользовались огромным уважением среди всех бахаи, обрадуются возможности помочь ему в исполнении Последней Воли Учителя, написанной языком столь повелительным и трогательным. Поэтому он призвал своих родных и двоюродных братьев и одну из своих сестёр,— тех, чьё образование позволяло им взяться за выполнение этой задачи,— чтобы обеспечить административную поддержку, необходимую для выполнения ответственной работы Хранительства. К несчастью, по мере того, как шло время, один за другим эти люди разочаровывались в той вспомогательной роли, которая была возложена на них, и стали пренебрегать своими обязанностями. Что было ещё хуже, Шоги Эффенди обнаружил, что столкнулся с ситуацией, когда данная ему власть, хотя и описанная весьма недвусмысленно в «Воле и Завещании», рассматривалась его родственниками как всего лишь номинальная. Эти личности предпочитали рассматривать руководство Верой как семейное дело, в котором больший вес должен был придаваться мнениям старших, которые, как они думали, имеют право на такую прерогативу. Начались проявления глухого недовольства, и вскоре ситуация усугубилась настолько, что дети и внуки Абдул-Баха почувствовали себя вправе спорить с назначенным Им преемником и не подчиняться его указаниям.
Рухийа Ханум, которая наблюдала этот процесс распада на его поздних стадиях и сама мучительно страдала от зрелища того урона, который тем самым наносился и работе Дела, и лично Хранителю, писала:
…Следует вспомнить старую историю про Каина и Авеля, историю внутрисемейной ревности, которая чёрной нитью вьётся по ткани истории, проходя сквозь все её эпохи и прослеживаясь во всех её событиях… Слабость сердца человеческого, которое столь часто привязывается к недостойному объекту, слабость человеческого разума, склонного к тщеславию и самоуверенности, ввергают людей в такой водоворот эмоций, который лишает их способности выносить трезвые суждения и совершенно сбивает их с пути… Хотя феномен нарушения Завета кажется неотъемлемым аспектом любой религии, это не означает, что он никак не вредит Делу… Не означает это также и то, что Средоточие Завета не терпит никакого ущерба от этих нападок. Вся жизнь Шоги Эффенди была омрачена жестокими личными атаками на него.55
На этом мрачном фоне ещё более ярко выступают свершения Величайшего Святого Листа, сестры Абдул-Баха и последнего человека, принадлежавшего Героическому Веку Веры. Бахийи Ханум сыграла жизненно важную роль в охране интересов Дела после смерти Учителя и единственная смогла оказать действенную поддержку Шоги Эффенди. Её верность подвигла его написать, вероятно, самые нежные послания всей его жизни. Мы процитируем частично те слова в дань уважения к ней, которые он написал после её смерти в 1932 году в письме, обращённом «ко всем бахаи Запада»:
Только грядущие поколения и перья более даровитые, чем моё, смогут воздать достойную дань неизмеримому величию её духовной жизни, оценить ту уникальную роль, которую сыграла она на самых бурных стадиях истории бахаи, и те выражения безграничного восхищения, которые писали в её честь и Бахаулла, и Абдул-Баха, Средоточие Его Завета — выражения, до сих пор не отмеченные и даже по большей части неведомые основной массе её пламенных поклонников на Востоке и на Западе. Влияние, оказанное ею на ход ряда главных событий, записанных в анналах Веры, перенесённые ею страдания, принесённые ею жертвы, редкий дар бесконечного сострадания, который столь ярко проступал в ней,— всё это, а также многое другое столь глубоко вплетено в ткань самого Дела, что ни один будущий историк Веры Бахауллы не сможет проигнорировать этого или принизить его значение… Какие из благословений вспомнить мне, которыми она, в своей неизменной заботе, щедро одаривала меня в самые критические и неспокойные часы моей жизни? Для меня, столь нуждавшегося в жизнедарующей милости Божией, она была живым воплощением множества черт, которые я полюбил в Абдул-Баха.56
Многие годы Хранитель чувствовал, что защита Веры требует от него хранить молчание касательно ухудшающейся ситуации в Святом Семействе. Только когда противостояние вылилось в акты открытого неповиновения, и семья, в конечном итоге, была вовлечена в позорное сотрудничество и даже в браки с членами той самой группы нарушителей Завета, о предательстве которых в таких энергичных выражениях предупреждала «Воля и Завещанию» Учителя, а также с семьёй местных жителей, глубоко враждебных Делу, вынужден был Шоги Эффенди раскрыть всему миру бахаи природу тех преступлений, с которыми ему приходилось иметь дело.57
Эта печальная история важна для понимания развития Дела в XX столетии не только по причине вызванных ею событий, которые Хранитель назвал «смутой» в Святом Семействе, но и потому, что она проливает свет на те проблемы, с которыми неизбежно будет сталкиваться община бахаи в грядущие годы,— проблемы, недвусмысленно предсказанные как Учителем, так и Хранителем. Помимо неискренности, которая была непременной чертой чуть ли не всех родственников Шоги Эффенди, они демонстрировали также и почти полное непонимание духовной природы той роли, которая была возложена на него «Волей и Завещанием». То, что Откровение Божие для эпохи человеческой зрелости должно было принести с собой, в качестве центрального аспекта своей миссии, некую власть, необходимую для перестройки общественного порядка, стало для них духовной проблемой, которую они оказались неспособны — а может быть, и не желали — решить. Их предательство по отношению к Хранителю — наглядный урок для всех грядущих поколений Законоцарствия бахаи. Участь этой группы человеческих существ, которым досталась такая огромная привилегия и которые оказались настолько её недостойны, подчёркивает для всех, кто читает их историю, одновременно важность Завета Бахауллы для объединения человечества и бескомпромиссность требований, которые он предъявляет всем, кто ищет убежища под его сенью.
Изучая события периода служения Шоги Эффенди, бахаи должны напрячь своё воображение и попытаться увидеть природу возложенной на него миссии его глазами. Нам помогут в этом все те Писания, которые он оставил. Абдул-Баха провозгласил в бесчисленных Скрижалях и выступлениях центральный принцип послания Бахауллы: «В сём удивительном Откровении, сём славном столетии, основанием Веры Божией и отличительной чертой Его Закона является осознание Единства Человечества».58 Столь же настойчиво Абдул-Баха заявлял, как уже было отмечено, что революционные изменения, происходящие во всех областях человеческой деятельности, делают объединение человечества вполне достижимым. Именно это видение, на протяжении всех 36 лет Хранительства, было организующей силой в работе Шоги Эффенди. Разъяснение его смысла не раз становилось темой его важнейших посланий. Обращаясь в 1931 году к друзьям на Западе, он раскрыл перед ними блистательную перспективу:
Принцип Единства Человечества — ось, вокруг коей вращаются все учения Бахауллы,— это не проявление наивных эмоций или выражение смутной и благой надежды. Он призывает не просто к пробуждению духа братства и доброй воли среди людей, его цель — не только воспитание отношений гармоничного сотрудничества между личностями и нациями. Его смысл глубже, его притязания величественнее, чем все, которые когда-либо позволено было выдвинуть Пророкам прошлого. Его идеи касаются не только личности, но и, прежде всего, природы тех глубоких взаимоотношений, которые должны связывать все государства и нации как членов единой человеческой семьи… Он подразумевает органическое изменение структуры современного общества, изменение, которого мир доселе не видел… Он призывает не более и не менее чем к полной перестройке и демилитаризации всего цивилизованного мира — к миру, органически взаимосвязанному во всех главных аспектах своей жизни — в политических структурах, в духовных устремлениях, в торговле и финансах, в письменности и языке — и при этом бесконечно разнообразному в национальных особенностях составляющих его федеративных единиц.59
Одна из концепций, отчётливо прослеживающихся в Писаниях Хранителя — это сравнение с организмом — метафора, с помощью которой Бахаулла, а затем и Абдул-Баха описывали тот тысячелетний процесс, в результате которого человечество достигло этой кульминационной точки в своей коллективной истории. Этот образ — аналогия, которую можно провести между стадиями постепенного упорядочения и интеграции человеческого общества, с одной стороны, и процессом медленного преодоления каждым человеческим существом ограничений младенческого возраста и обретения силы взрослого — с другой. Эта концепция занимает исключительно важное место во многих произведениях Хранителя, посвящённых протекающему в наше время преображению:
Долгие эпохи младенчества и детства, через которые вынужден было пройти род человеческий, уходят в прошлое. Ныне на человечество обрушиваются потрясения, неизбежно связанные с самым бурным периодом его эволюции — стадией отрочества, когда импульсивность и горячность юношества достигают своей кульминации, а затем постепенно сменяются спокойствием, мудростью и зрелостью, которые характеризуют стадию возмужалости.60
Размышления об этой глубочайшей концепции помогли Шоги Эффенди дать миру бахаи ясное описание будущего, опираясь на которое, уже третье поколение верующих представляет правительствам, средствам массовой информации и широкой общественности ту перспективу, на которой Вера Бахаи и основывает свою деятельность:
Единство рода человеческого, согласно представлению Бахауллы, подразумевает создание всемирного содружества, в котором все страны, расы, вероисповедания и классы будут тесно и прочно объединены, и в котором автономия его государств-членов или личная свобода и инициатива отдельных людей, их составляющих, будет полностью и решительно сохранена. Это содружество должно, насколько мы можем сейчас это себе представить, включать всемирный законодательный орган, члены которого будут выступать как доверенные представители всего человечества и полностью контролировать все ресурсы наций-членов, а также выпускать такие законы, которые потребуются для регулирования жизни и удовлетворения нужд всех рас и народов и корректировки отношений между ними. Всемирная исполнительная власть, опирающаяся на международные Силы, будет выполнять принятые решения и следить за исполнением законов, выпущенных законодательной властью, сохраняя органическое единство всего содружества. Всемирный трибунал будет решать споры и выносить свой окончательный и обязательный для исполнения вердикт в случае любых разногласий, которые могут возникнуть между разными элементами этой всемирной системы… Экономические ресурсы мира будут упорядочены, источники сырья будут разведаны и использованы самым эффективным образом, рынки будут скоординированы и развиты, а распределение продукции будет справедливо регулироваться.61
Излагая, в книге «Законоцарствие Бахауллы», ясную картину Административного Порядка, Шоги Эффенди особо упомянул роль, которую должен будет сыграть олицетворяемый им институт в разворачивании перед Делом Божиим «долговременной, непрерывной перспективы, охватывающей целый ряд поколений…». Этот уникальный дар особенно чётко проявился в его описании двойственной природы исторического процесса, который, как он видел, разворачивался в ходе XX столетия. Он сказал, что международные дела будут во всё большей степени формироваться под влиянием неразрывно связанных сил «интеграции» и «дезинтеграции», совершенно неподвластных человеку. В свете того, что предстаёт нашим глазам сегодня, точность предвосхищения им этого двойного процесса захватывает дух: создание «механизма всемирной связи… функционирующего с потрясающей быстротой и совершенно бесперебойно»,62 подрыв сил национальных государств как главных арбитров судеб рода человеческого; катастрофическое воздействие распада нравственности по всему миру на сплочённость общества; повсеместное массовое разочарование, порождённое политической коррупцией; и, наконец, нечто немыслимое для других представителей его поколения: возникновение всепланетных организаций, способствующих человеческому процветанию, координирующих экономическую деятельность, определяющих международные стандарты и поощряющих солидарность между различными расами и культурами. Все эти, а также некоторые другие события, как объяснил Хранитель, в корне изменят те условия, в которых Дело Бахаи будет выполнять свою миссию в течение грядущих десятилетий.
Один из удивительных феноменов, подмеченных Шоги Эффенди в Писаниях, толкователем которых он был назначен, касался будущей роли Соединённых Штатов как государства,— а также, в меньшей степени, её братских стран в Западном полушарии. Его предвидение тем более изумительно, что он, как мы можем вспомнить, писал свои произведения в тот период истории, когда и внешняя политика Соединённых Штатов, и убеждения большинства её граждан были сугубо изоляционистскими. Шоги Эффенди, однако, заявил, что эта страна возьмёт на себя «активную и определяющую роль в упорядочении и мирном урегулировании международных дел». Он напомнил бахаи, что Абдул-Баха придерживался мнения о том, что Соединённые Штаты, благодаря уникальному составу своего общества — а отнюдь не благодаря какому-то «внутреннему превосходству или особым заслугам» своего народа — обрели такие способности, которые позволят им стать «первой нацией, заложившей фундамент международного согласия». Более того, он предвидел, что правительства и народы всего полушария начнут всё более активно следовать этому направлению.63
Роль, которую должна сыграть община бахаи в достижении этой кульминации исторического процесса, была предвосхищена в призыве Баба к Своим последователям на самой заре Дела:
О Мои возлюбленные друзья! Вы суть носители имени Божиего в сей День… Вы суть те униженные, о коих говорит Бог в Своей книге: «И Мы хотим оказать милость тем, что были унижены на земле, и сделать их духовными вождями среди людей, и сделать их Нашими наследниками». Вы призваны к сему положению; но достигнете вы его лишь тогда, когда поднимитесь, дабы попрать все мирские вожделения, и постараетесь стать теми «почтенными слугами Его, кои не заговорят, пока Он не сказал, и кои следуют Его велению»… Не обращайте внимания на вашу слабость и бренность; устремите свой взор к непобедимой силе Господа, вашего Бога, Всемогущего… Воспряньте же во имя Его, уповайте на Него всецело, и будьте уверены в конечной победе.64
Ещё в 1923 году Шоги Эффенди решился раскрыть своё сердце друзьям в Северной Америке и упомянуть этот предмет:
Давайте же молиться Богу, дабы в эти дни, когда мрак захлестнул весь мир, когда тёмные силы инстинктов, ненависти, бунта, анархии и реакции угрожают самому основанию человеческого общества, когда драгоценнейшие плоды цивилизации подвергаются суровым и беспрецедентным испытаниям, мы смогли осознать — более чётко, чем когда бы то ни было ранее — что хотя мы и составляем не более чем горсточку людей посреди волнующихся масс мира, мы суть избранные орудия благодати Божией, что наша миссия неотложна и жизненно важна для будущего человечества,— а затем, укрепляемые этим осознанием, мы должны подняться и исполнить святую волю Божию касательно человечества.65
Полностью осознавая текущее состояние общества, последствия предательства со стороны членов семьи, на поддержку которых он так рассчитывал, и относительную скудость доступных ему и самой общине бахаи ресурсов, Шоги Эффенди принялся выковывать орудия, необходимые для исполнения завещанной ему миссии.
В той или иной степени большинство бахаи, конечно же, понимало, что Собрания, которые им предстояло создать, имели значимость гораздо большую, чем просто органы управления повседневными делами, забота о которых лежала на их плечах. Абдул-Баха, направлявший этот процесс, так описал его:
…сияющие светильники и небесные сады, из них благоухания святости разносятся во все края и свет знания изливается на всё сотворённое. От них дух жизни струится повсюду. Они, поистине, суть мощные источники прогресса человечества во все времена и при всех обстоятельствах.66
Однако именно Шоги Эффенди пришлось разъяснять общине место и роль этих национальных и местных консультативных органов в структуре Административного Порядка, созданного Бахауллой и более подробно разработанного в положениях «Воли и Завещания» Учителя. Для значительного числа верующих препятствием на этом пути стало бессознательное убеждение в том, что Дело по сути своей представляет «духовную» ассоциацию, для которой организационные моменты, хотя и не являются разрушительными, тем не менее, не составляют важной черты Божественного замысла. Подчёркивая, что Китаб-и-Агдас и «Воля и Завещание» «не только совместимы, но и… взаимно поддерживают друг друга, составляя неразделимые части единого целого»,67 Хранитель предложил верующим глубоко обдумать главный принцип принятого ими Дела:
Вряд ли кто-то сможет отрицать тот факт, что Дух, который Бахаулла вдохнул в мир и который проявляется с разной степенью интенсивности в усилиях Его открытых приверженцев, а также, косвенно, в некоторых гуманитарных организациях, сможет когда-нибудь проникнуть в человечество и оказать глубокое воздействие на него, если он не будет воплощён в некоем зримом Порядке, который бы носил Его имя, полностью поддерживал Его принципы и функционировал в согласии с Его законами.68
Кроме того, он побуждал последователей Веры осознать фундаментальное отличие Дела Бахауллы, в Богоявленных текстах которого содержалось подробное описание такого правомочного Порядка, от тех подготовительных Откровений, Писания которых почти ничего не говорили об административных делах и о толковании намерений их Основателей. Как сказал Бахаулла: «Пророческий Цикл, воистину, завершился. Пришёл Тот, Кто есть Вечная Истина. Он поднял Хоругвь Власти…»69 В отличие от Законоцарствий прошлого, Откровение Божие для этой эпохи породило, как выразился Шоги Эффенди, «живой организм», законы и институты которого составляют «основу Божественной экономики», «модель будущего общества» и «единственное орудие объединения мира и провозглашения царства добродетели и справедливости на Земле».70
Поэтому друзья должны были осознать,— как призывал их Хранитель,— что Духовные Собрания, которые они с превеликими трудами создавали по всему миру, были предтечами местных и национальных «Домов Справедливости», предписанных Бахауллой. Следовательно, они были неотъемлемой частью Административного Порядка, который со временем «утвердится в своих правах и продемонстрирует свою способность служить не только ядром, но и подлинной моделью Нового Мирового Порядка, который в назначенное время неизбежно охватит всё человечество».71
Для некоторых членов молодых общин на Западе такой отход от традиционных представлений о сущности и роли религии оказался слишком большим испытанием, и общины бахаи вынуждены были с горечью наблюдать, как ряд их талантливых сотрудников начинает постепенно отходить от общинных дел, устремляясь на поиски духовных занятий, более соответствующих их склонностям. Однако для подавляющего большинства верующих такие величественные послания, принадлежащие перу Хранителя, как «Цель Нового Мирового Порядка» и «Законоцарствие Бахауллы», пролили яркий свет на заботившие их вопросы отношений между духовной истиной и общественным развитием, вдохнув в них решимость сыграть свою роль в закладке фундамента человеческого будущего.
Хранитель нарисовал также и схему для организации этой огромной работы. Он провозгласил, что «Героический Век» Законоцарствия Бахауллы закончился с уходом Абдул-Баха. Ныне община бахаи вступала в «Железный Век», «Век Становления», когда Административный Порядок установится по всей планете, когда возникнут его институты и полностью раскроются присущие ему «созидательные общественные» силы. Далеко впереди лежало время, которое Шоги Эффенди назвал «Золотым Веком» этого Законоцарствия, в котором постепенно возникнет Мировое Сообщество Бахаи, что будет означать установление на Земле Царства Божьего и возникновение всемирной цивилизации.72 Импульс, изначально приданный человеческому сознанию посредством самого Созидательного Слова, подлинно революционные социальные следствия которого были провозглашены Учителем, теперь переводился их правомочным толкователем на язык политического и экономического преображения,— язык шедших повсюду в том столетии публичных дискуссий. Тем, что придавало этому процессу неудержимую силу, непрерывно раскрывая новые измерения деятельности бахаи и служа главным источником провозглашённого им объединения человечества, был Завет, в который вступил Бахауллой с теми, кто обратился к Нему.
Хотя поначалу и не носившие название «Духовных Собраний», советы, которые призывал создавать местных бахаи в Персии Абдул-Баха, уже принимали на себя ответственность за управлением их делами. В свете последовавших за этим событий вряд ли хоть одному человеку, наделённому чувством истории, не покажется символичным тот факт, что первое Духовное Собрание Веры — тегеранское — было создано в 1897 году, в год рождения Шоги Эффенди. Под руководством Учителя периодические встречи четырёх Десниц Дела в Персии постепенно превратились в вышеупомянутый институт, одновременно выполняющий функции «Центрального Духовного Собрания» Персии и руководящего органа местной общины в столице. Ко времени смерти Абдул-Баха в Персии уже было создано более 30 Местных Духовных Собраний. В 1922 году Шоги Эффенди призвал к формальному учреждению Национального Духовного Собрания Персии, однако выборы пришлось отложить до 1934 года в связи с необходимостью провести достоверную перепись общины, чтобы можно было выбрать делегатов.
Что касалось других стран, помимо Персии, то в Ашхабаде, в российском Туркестане, также было выбрано первое Местное Духовное Собрание — орган, который сыграл важную роль в строительстве первого Машрикул-Азкара бахаи в Ашхабаде. В Северной Америке аналогичную функцию выполняли различные совещательные структуры — «Совещательные Коллегии» (“Boards of Council”, “Council Boards”, “Boards of Consultation”) и «Рабочие Комитеты» (“Working Committees”) — постепенно эволюционировавшие в избираемые органы — предтечи Духовных Собраний. На момент смерти Учителя в Северной Америке функционировало около 40 таких советов. Все эти достижения создали необходимые условия для возникновения, в конечном итоге, Национального Духовного Собрания Бахаи Соединённых Штатов, которое развилось из «Совета Храмового Союза» (“Temple Unity Board”) — органа, созданного в 1909 году для координации строительства будущего Дома Поклонения. Оно было сформировано в 1923 году, хотя административные требования, установленные для этого Хранителем, были выполнены только к 1925 году, и к этому моменту уже возникли Национальные Собрания на Британских островах, в Германии и Австрии, в Индии и Бирме, а также в Египте и Судане.73
По мере формирования Национальных и Местных Духовных Собрания Хранитель стал подчёркивать важность их официального признания как «юридических лиц» согласно гражданскому законодательству. Получая такую официальную регистрацию, согласно любой удобной на тот момент процедуре, административные институты бахаи получали право владеть собственностью, заключать контракты и постепенно добиваться ряда юридических прав, жизненно важных для интересов Дела. Значение, которое придавал Шоги Эффенди этой новой стадии административного развития, становится очевидным при изучении фотокопий этих гражданских документов, которые стали главной частью фотоэкспозиций, освещавших распространение Веры через периодически выходившие тома «Мира Бахаи». Более того, как только Особняк в Бахджи вновь перешёл в собственность Веры и был полностью восстановлен до своего изначального состояния, а затем должны образом обставлен, Шоги Эффенди выставил там коллекцию этих весьма ценимых им документов, чтобы они служили воодушевлению и просвещению постоянно растущего потока паломников во Всемирный Центр.
Процесс юридической регистрации начался с принятия в 1927 году «Декларации об учреждении траста» и Устава Национального Духовного Собрания Соединённых Штатов и Канады, которое было юридически признано в качестве добровольного траста двумя годами позже. Семнадцатого февраля 1932 года первое Местное Духовное Собрание — чикагское — приняло регистрационные документы, которые, вместе с документами Нью-Йорка, принятыми 31 марта того же года, стали моделью подобных уставов по всему миру. К 1949 году Национальное Духовное Собрание Бахаи Канады, сформированное в результате разделения за год до этого двух североамериканских общин бахаи, смогло получить официальное признание своего статуса, согласно гражданскому законодательству, в результате специального Парламентского Акта; это была победа, которую Шоги Эффенди провозгласил «абсолютно беспрецедентным свершением в анналах Веры какой бы то ни было страны, как на Востоке, так и на Западе».74
Эти неотложные административные задачи не помешали Шоги Эффенди выполнять и другие задачи, столь важные для обогащения духовной жизни всепланетной общины. Самой важной из них была огромная работа, которую кроме него не мог выполнить никто — обеспечить растущее число верующих неперсидского происхождения прямым и надёжным доступом к Писаниям Основателей Веры. «Сокровенные Слова», Китаб-и-Иган, бесценная сокровищница отрывков, названная «Крупицы из Писаний Бахауллы», собранная с такой любовью и таким глубоким пониманием, «Молитвы и размышления Бахауллы» и «Послание к Сыну Волка» стали той духовной пищей, что срочно требовалась для продолжения работы Дела; в этот список также следует включить перевод и редактирование Шоги Эффенди «Повествований» Набиля под заглавием «Предвестники рассвета».
Паломники-бахаи могли воспользоваться ещё одним источником духовных сокровищ, посещая Святые Здания и исторические места, которые Хранитель — часто вступая для этого в долгие и трудные переговоры — приобретал и затем любовно восстанавливал. Кроме того, Шоги Эффенди мгновенно откликался на неожиданные возможности, которые открывались для утверждения его исторического видения. Например, в 1925 году суннитский мусульманский религиозный суд Египта отказал в гражданской регистрации браков, заключённых между мусульманскими женщинами и мужчинами-бахаи, заявив, что «Вера Бахаи является новой религией, полностью независимой», и что «ни один бахаи, следовательно, не может считаться мусульманином» (и, таким образом, не может вступать в брак с тем, кто считается таковым).75 Воспользовавшись более широкими следствиями этого очевидного поражения, Хранитель широко использовал это ясное решение суда, чтобы поддержать притязания Дела в международных кругах на то, что оно является независимой верой, давно отделившейся от своих исламских корней.
В то время как община бахаи закладывала административный фундамент, который позволил бы ей активно участвовать в делах человечества, ускоряющийся процесс дезинтеграции, отмеченный Шоги Эффенди, всё больше разрушал ткань человеческого общества. Его причины, столь решительно игнорируемые многими социальными и политическими теоретиками на протяжении нескольких десятилетий, теперь начинают признаваться на международных конференциях, посвящённых мирному развитию. В наше время уже неудивительно слышать в таких кругах откровенные ссылки на ту важную роль, которую должны сыграть «духовные» и «нравственные» силы в разрешении теперешних насущных проблем. Для читателя-бахаи такое запоздалое признание вызывает в памяти предупреждения, изречённые более века назад Бахауллой в Его обращении к вершителям дел человеческих: «Жизненность человеческой веры в Бога угасает в каждой стране… Ржавчина безбожия разъедает жизненные устои человеческого общества…»76
Ответственность за эту величайшую трагедию, как подчёркивает Шоги Эффенди, ложится, в первую очередь, на религиозных вождей мира. Самые суровые слова осуждения Бахаулла приберёг для тех людей, которые, претендуя на то, что говорят от имени Бога, навязывают легковерным массам хаотическую мешанину догм и суеверий, создавая, тем самым, величайшее препятствие, против которого приходилось бороться цивилизации в своём развитии. Признавая, с одной стороны, гуманитарные заслуги бесчисленных отдельных священников, Он указывает на последствия того, как самозванная религиозная элита на протяжении всей истории пыталась заглушить для человечества все голоса прогресса — включая также и Самих Посланников Божиих. «Какое “угнетение”,— спрашивает Он,— мучительней того гнёта, когда душа, алчущая правды и стремящаяся к знанию Божиему, не ведает, куда идти и у кого искать его?»77 В эпоху научных достижений и широкого распространения образования кумулятивный эффект связанного с этим разочарования привёл к тому, что религиозная вера стала казаться бесполезной. Бессильные самостоятельно справиться с этим духовным кризисом, многочисленные священники различных вер, узнавшие о послании Бахауллы, либо проигнорировали его очевидное нравственное влияние, либо встали в активную оппозицию.78
Осознание этого аспекта истории не снижает оценку вреда, нанесённого теми, кто старался воспользоваться образовавшимся духовным вакуумом. Жажда веры в человеке неискоренима, она является неотъемлемой чертой нас как человеческих существ. Когда она блокируется или профанируется, разумная душа неизбежно старается отыскать какую-нибудь новую цель, пусть даже неадекватную или недостойную, чтобы сделать её центром своей жизни и вновь отважиться на тот риск, который неизбежно сопряжён с жизнью. Именно поэтому Шоги Эффенди в необычайно сильных выражениях предупредил членов Веры о том, что они должны попытаться постичь ту духовную катастрофу, которая захлёстывала значительную часть человечества на протяжении двух десятков лет между мировым войнами:
Сам Бог низвергнут со Своего престола в сердцах людей, и идолопоклоннический мир шумно и горячо приветствует и славит лжебогов, бездумно порождённых суетным человеческим воображением и столь нечестиво возвышенных нечестивыми руками… Их высшее духовенство – политики и мирские мудрецы, так называемые «властители дум» нынешнего века; приносимые им жертвы – плоть и кровь убиенных масс; их заклинания – отжившие своё избитые лозунги и коварные, бессмысленные формулы; их фимиам – дым отчаяния, что поднимается из истерзанных сердец осиротевших, искалеченных и обездоленных.79
Подобно болезням ослабленного иммунитета, агрессивные идеологии воспользовались для своего распространения ситуацией упадка религиозности. Хотя и повторяющие друг от друга по степени извращения веры, три системы верований, доминировавшие в человеческих делах в течение XX века, резко различались в своих вторичных и более бросающихся в глаза особенностях, к которым Хранитель особо привлёк наше внимание. Развенчивая «мрачные, лживые и бесчестные доктрины», которые принесут гибель «любому человеку или народу, который поверит им», Шоги Эффенди особо предупреждал против «трёх богов национализма, расизма и коммунизма».80
О режиме, ставшем основателем фашизма (созданном в 1922 году в результате так называемого «марша на Рим»), вряд ли стоит говорить здесь подробно. Ещё задолго до того, как он сам и его лидер были окончательно ввергнуты в пучины забвения в течение завершающих месяцев Второй мировой войны, фашизм стал объектом насмешек даже среди большей части тех, кто изначально поддерживал его. Его значимость скорее скрывается в обилии вдохновляемых его примером подражателей, которые расползлись за прошедшие десятилетия по миру, словно серия злокачественных мутаций. Разжигаемая маниакальным национализмом, эта аберрация человеческого духа обожествляла государство, повсюду видела воображаемые угрозы национальной безопасности того несчастного народа, который она сжимала в своих тисках, и проповедовала всем, кто был согласен слушать, что война оказывает «облагораживающее» влияние на человеческую душу. Комический парад униформ, сапогов, знамён и труб, с которым она обычно ассоциируется, не должен скрывать от современного наблюдателя то смертельно опасное наследство, которое она оставила нашему веку, закрепив в политическом словаре такие исполненные боли термины, как desaparecidos («исчезнувшие»).
Разделяя с фашизмом идолопоклонничество перед государством, другая идеология этого толка — нацизм — сделала себя глашатаем куда более древнего и коварного извращения. В его чёрном сердце скрывалась одержимость идеей, которую её сторонники называли «расовой чистотой». Стальную решимость, с которой она преследовала свои человекоубийственные цели, нисколько не ослабляла очевидная ложность её исходных постулатов. Нацистская система была уникальна по степени того откровенного зверства, с которым она исполняла наиболее часто ассоциируемое с её именем мероприятие: программу геноцида, систематически проводимого против народов, которые считались бесполезными или даже вредными для общества будущего — программу, частью которой стала целенаправленная попытка буквально извести с лица земли весь еврейский народ. В конечном итоге, именно та решимость, которая двигала нацизмом — добиться, чтобы всей планетой правила вымышленная им самим «раса хозяев»,— в первую очередь и привела к исполнению пророческого предупреждения Абдул-Баха, изречённого двадцатью годами раньше,— что в мире разразится ещё одна война, куда более ужасная, чем первая. Подобно фашизму, нацизм также оставил нам в наследие свои обломки. В его случае они приняли форму особого языка и символики, с помощью которых маргинальные элементы современного общества, деморализованные окружающей их экономической и социальной разрухой и приходящие в отчаяние от отсутствия решений, вымещают свою бессильную злобу на меньшинствах, которых они обвиняют во всех своих несчастьях.
Другой ложный бог, которого Учитель решил открыто описать, а Шоги Эффенди впоследствии разоблачил, упомянув по имени, начал демонстрировать свой характер с того, что жестоко уничтожил, в конце Первой мировой войны, первое демократическое правительство, когда-либо установленное в России. На протяжении многих лет советская система, созданная Владимиром Лениным, успешно выставляла себя перед многими людьми в качестве благодетеля человечества и поборника социальной справедливости. В свете исторических событий такие претензии выглядят гротескными. Открывшиеся в настоящее время документы неопровержимо свидетельствуют о преступлениях столь чудовищных и ошибках столь ужасных, что им не найти аналога за всю шеститысячелетнюю письменную историю человечества. В степени, которую до этого даже невозможно было представить — не то что попытаться реализовать — ленинский заговор против человеческой природы также систематически искоренял веру в Бога. Какого бы мнения о той ситуации ни придерживались сейчас политические теоретики, никого не удивляет уже тот факт, что такое целенаправленное насилие над самыми глубинными человеческими побуждениями неизбежно увлекло в пучину экономической и политической разрухи те общества, которым не повезло оказаться под советской пятой. Трагедия заключается ещё и в том, что долговременным духовным эффектом всего этого стало искажение советской системой, в угоду собственным безнравственным целям, искреннего стремления угнетённых людей всего мира к свободе и справедливости.
С точки зрения бахаи, поклонение человечества идолам собственного изобретения следует рассматривать не только в связи с произошедшими по вине этих сил историческими событиями — пусть и чудовищными,— но также и по причине преподанного нам урока. Оглядываясь на сумеречный мир, в котором столь дьявольские силы грозили будущему человечества, мы должны спросить себя: где же то слабое место в природе человеческой, которое делает человека неустойчивым перед такими влияниями? Увидеть в личности наподобие Бенито Муссолини образ «Человека судьбы», чувствовать себя обязанным считать расовые теории Адольфа Гитлера чем-то большим, чем просто продуктом больного мозга, серьёзно относиться к новому толкованию человеческого бытия на основе догм, которые дали рождение Советскому Союзу Иосифа Сталина — такой добровольный отказ от своего разума со стороны значительной части интеллектуальной элиты общества требует от потомков осмысления. Если проводить его непредвзято, то такой анализ должен, рано или поздно, особенно ярко высветить для нас истину, красной нитью проходящую через Писания всех религий человечества. По словам Бахауллы:
Сущность… человека сделал Он средоточием света всех имён и качеств Своих и отражением Самого Себя... Силы сии… дремлют, однако, внутри него, подобно тому, как пламя таится в свече и лучи света скрыты в лампе… Ни свеча, ни лампа не могут загореться сами; так и зеркалу никогда не освободиться самому от покрывающего его праха.81
Последствием страстного увлечения человечества идеологиями, которые измыслил его собственный ум, стало пугающее ускорение процесса дезинтеграции, рвущего ткань социальной жизни и культивирующего самые низменные импульсы человеческой природы. Ожесточение, ставшее следствием Первой мировой войны, теперь является вездесущей чертой общественной жизни почти по всей планете. «Так собрали Мы злодеев воедино,— предупреждал Бахаулла более века назад.— Мы видим, как спешат они к своему идолу… Они устремляются к Адскому Пламени, и принимают его за свет».82
Когда административная структура Дела стала обретать форму, Хранитель обратил своё внимание на другую задачу, выполнение которой ему пришлось так долго откладывать — собственно реализацию Божественного Предначертания Учителя. В Персии этот процесс уже шёл полным ходом. Под руководством сначала Бахауллы, а затем Абдул-Баха, отряд особо назначенных учителей — мубаллигин — стимулировал работу на местном уровне по всей стране, и наличие активной общинной деятельности способствовало относительно быстрой интеграции новых членов. Фонды Хукукулла, дополненные практикой делегирования, уже ставшей привычной чертой сознания персидских бахаи, обеспечивали материальную основу для этой деятельности по обучению.
На Западе развитие Веры опиралось на воодушевляющий пример ряда выдающихся личностей, откликнувшихся на призыв Учителя — Луа Гетцингер, Мэй Максвелл и Марты Рут. Одно только упоминание этих имён уже указывает на отличительную черту развития Дела на Западе, к которой Учитель привлёк особое внимание:
В Америке женщины превзошли в этом отношении мужчин и идут в авангарде сего дела. Они прилагают больше стараний в наставлении людей мира, и их усилия в этом деле более заметны.83
На Востоке социальные условия практически однозначно диктовали необходимость именно мужской инициативы в распространении Дела. В Северной же Америке и Европе таких ограничений было немного, и целая «галактика» незабываемых женщин стала главным носителем послания бахаи по обе стороны Атлантики. Можно вспомнить Сару Фармер, чья школа «Грин Эйкр» обеспечила только-только народившуюся общину бахаи соответствующими условиями для знакомства влиятельных мыслителей с Верой; Сару леди Бломфилд, чьё общественное положение добавило эффективности тому энтузиазму, с которым она провозглашала учение; Марион Джек, которую Шоги Эффенди обессмертил, назвав идеалом пионера-бахаи; Лауру Дрейфус-Барни, которая дала Вере бесценную коллекцию застольных бесед Учителя — «Ответы на некоторые вопросы»; Агнес Парсонс, вместе с Луисом Грегори основавшую организацию «Расовая дружба», поддержанную Абдул-Баха; Коринн Тру, Кит Рэнсом-Келлер, Хелен Гудолл, Джульет Томпсон, Грэйс Обер, Этель Розенберг, Клару Дунн, Алму Ноблох и ряд других выдающихся женщин, большинство из которых стали пионерами в той или иной области служения бахаи.
К этому списку следует добавить имя королевы Марии Румынской, которую грядущие поколения восславят как первую коронованную особу, признавшую Откровение Божие для сего дня. Мужество, выказанное этой одинокой женщиной, публично объявившей о своей вере через письма, бесстрашно посланные ею редакторам нескольких газет как в Европе, так и в Северной Америке, вероятно, провозгласило имя Дела миллионам читателей.
Несмотря на впечатляющий отклик, вызванный этими самыми первыми усилиями, отсутствие систематического механизма сохранения достигнутых результатов поначалу сдерживало развитие общин бахаи в западных странах. Возникновение Административного Порядка в корне изменило эту ситуацию. По мере создания Местных Духовных Собраний устанавливались цели, изыскивались ресурсы для поддержки индивидуальной инициативы в обучении, и объявляющие о своей вере немедленно вовлекались в активную деятельность, бурлившую в общине бахаи. Появилась возможность систематически заняться переводом и публикацией литературы, регулярно делиться новостями, представляющими всеобщий интерес, и постепенно укреплять узы, связывающие верующих со Всемирным Центром Веры.
Шоги Эффенди использовал те же два главных инструмента вовлечения верующих в обучение Вере как на Востоке, так и на Западе, которые использовал в своё время Учитель. Постоянный поток писем, как в общины, так и отдельным людям, раскрывал перед адресатами новые измерения принятой ими Веры. Однако самые важные из этих посланий были теперь адресованы Национальным и Местным Духовным Собраниям. Их воздействие укреплялось потоком возвращающихся из паломничества верующих, которые делились озарениями, возникшими у них в результате прямого контакта со Средоточием Дела. Посредством этих связей он побуждал каждого отдельного верующего рассматривать себя в качестве инструмента действия силы, изливающейся через Завет. Бесценная подборка, опубликованная позже под названием «Послания к Америке, 1932-1946», даёт общее представление о шагах, предпринятых Шоги Эффенди с целью глубже вовлечь североамериканских верующих в реализацию Божественного Предначертания Учителя, целью которого было «духовное завоевание планеты»:
Возвышенностью и безмятежностью своей веры, стабильностью и ясностью своего видения, неподкупностью своего характера, строгостью своей дисциплины, святостью своей нравственности и уникальным примером своей общинной жизни они могут — и даже должны — в мире, запятнанном неизлечимой коррупцией, парализованном навязчивыми страхами, разрываемым опустошительной ненавистью и изнывающем под бременем своих чудовищных проблем, продемонстрировать правомерность своего притязания на то, что они являются единственным источником той благодати, от которой неизбежно будет зависеть окончательное спасение, коренная перестройка и высшее процветание всего человечества.84
Хранитель нарисовал перед североамериканской общиной бахаи картину их духовной судьбы. Её члены, сказал он, были «духовными потомками героев Божьего Дела», их нарождающиеся институты — «зримыми символами её [Веры] несомненного владычества», посылаемые ею учителя и пионеры — «факелоносцами ещё не рождённой цивилизации», им всем был брошен вызов сыграть «решающую роль» в закладке основания Мирового Порядка, «который был возвещён Бабом, образ которого дал разум Бахауллы, и черты которого обрисовал Абдул-Баха, его Архитектор…»85
Язык посланий потрясает и зачаровывает. Описывая надвигающийся мрак, порождённый повсеместным безбожием, насилием и медленно подкрадывающейся безнравственностью, Шоги Эффенди указывал на ту роль, которую должны сыграть бахаи всех стран — инструменты преображающей силы нового Откровения:
Их долг — высоко, превыше всех завес, держать факел Божественного водительства, когда опускаются ночные тени, окутывая, в конечном итоге, весь род человеческий. Их работа — посреди бурь, опасностей и агонии раскрывать видение и провозглашать наступление того рождённого заново общества, того обещанного Христом Царствия, того Мирового Порядка, изначальный импульс которого — дух, рождённый никем иным, как Самим Бахауллой, чьи границы — вся планета, чей лозунг — единство, чья жизненная сила — энергия Справедливости, чья решительная цель — царство праведности и истины, и чья высшая слава — полное, ничем не нарушаемое и вечное процветание всего человечества.86
В 1936 году Хранитель решил, что административная структура Дела в Северной Америке уже достаточно широка и стабильна для того, чтобы начать первую стадию реализации самого Божественного Предначертания. Поскольку в мире готов был вспыхнуть ещё один глобальный пожар и масштаб деятельности персидских верующих в этой связи резко ограничивался, неизбежно главный акцент следовало сделать на расширении и укреплении общины бахаи Западного полушария, в преддверии значительно более крупных мероприятий грядущих лет. Обращаясь к главным «исполнителям» Плана — верующим Северной Америки, Хранитель составил Семилетний План, который должен был выполняться с 1937 по 1944 годы. В нём ставилась цель — создать по крайней мере одно Местное Духовное Собрание в каждом Штате США и в каждой провинции Канады, и открыть для Дела 14 республик Латинской Америки. К этим целям добавилась ещё одна задача, исключительно трудная для всё ещё весьма малочисленной общины с очень скудными финансовыми ресурсами — завершить внешний орнамент «Первого Храма Запада».
Рухийи Ханум указала на удивительную параллель между двумя процессами этого периода истории. С одной стороны, могучие государства снаряжали наступательные армии, целью которых было захватить природные ресурсы соседних стран — или даже просто удовлетворить свою страсть к завоеваниям. С другой, в это же самое время Шоги Эффенди мобилизовывал имевшуюся в его распоряжении удручающе малочисленную группу пионеров, посылая их в целевые местности для обучения Вере в рамках Плана, созданного им. Через несколько коротких лет огромные дивизии агрессоров должны были потерпеть сокрушительное поражение, а их имена и завоевания — изглажены со страниц истории. Но небольшая группа верующих, которые поставили на карту свои жизни и разъехались повсюду, чтобы исполнить свою миссию, возложенную на них Хранителем, должны были выполнить и перевыполнить все свои цели — цели, на фундаменте которых вскоре должны были вырасти процветающие общины.87
Оценивая эти события, бахаи следует понять не только роль, которую играет планирование в жизни Дела, но и уникальную природу этого инструмента в той форме, как он существует в Вере Бахаи. Систематический подход к определению целей и путей достижения этих целей не означает, что община бахаи принимает на себя ответственность за «разработку» собственного будущего, как это обычно подразумевается в концепции планирования. То, чем занимаются институты бахаи — это, скорее, попытка привести работу Дела в согласие с Божественно направляемым процессом, который, как они видят, постепенно развёртывается в мире,— процессом, который неизбежно достигнет своей цели, вне зависимости от исторических условий или событий. Задача Административного Порядка — обеспечить, насколько это позволит Провидение, чтобы усилия бахаи гармонировали с Великим Планом Бога, поскольку именно в результате этого силы, заложенные в Дело Бахауллой, принесут свои плоды. То, что положения Китаб-и-Агдас и «Воли и Завещания» Абдул-Баха обеспечивают успешность действий бахаи, было ярко продемонстрировано непрерывной серией триумфов, которыми всегда заканчивались планы Шоги Эффенди.
К августу 1944 года Шоги Эффенди смог торжественно возвестить о завершении первого Семилетнего Плана. Хранитель отметил этот момент особым подарком всем бахаи мира, одним из величайших свершений всей его жизни — публикацией, в 1944 году, книги «Бог проходит рядом», исчерпывающего и глубокого анализа истории первого столетия Дела. Эта книга раскрыла верующим суть духовного процесса, в ходе которого осуществляется реализация замысла Бахауллы насчёт человечества.
Исторический анализ — могущественный инструмент. В идеале он позволяет и заглянуть в прошлое, и пролить свет на грядущее. Он населяет человеческое сознание героями, святыми и мучениками, пример которых пробуждает в каждом восприимчивом человеке невообразимые для него прежде возможности. Он наделяет смыслом и окружающий мир, и человеческое бытие. Он вдохновляет, утешает и просвещает. Он обогащает жизнь. В огромном собрании произведений и легенд, которые этот жанр оставил человечеству, можно проследить, что именно рука исторического опыта почти всегда направляла развитие цивилизации — через легенды, становившиеся источником идеалов каждого народа начиная с незапамятных времён, через эпосы наподобие «Рамаяны», через описание подвигов в «Одиссее» или «Энеидах», в нордических сагах, в «Шахнаме» и, наконец, в большей части Библии и Корана.
«Бог проходит рядом» возносит эту великую работу ума на такой уровень, к которому в прошлых эпохах страстно стремились, но которого никогда ещё не достигали. Те читатели, что раскроют свой ум видению этой книги, найдут в этой книге путь к постижению Замысла Божьего — путь, приводящий человека к гигантским просторам, открывающимся в непревзойдённых переводах Богоявленных Текстов, выполненных Хранителем. Её появление к столетию рождения Дела — как раз в тот момент, когда мир бахаи праздновал успех первого коллективного усилия, когда-либо предпринятого им,— напомнило верующим повсюду о подлинном величии и истинном смысле этих ста лет непрерывных жертв.
Почти в самом начале Второй мировой войны Хранитель, обращаясь к бахаи, поместил этот конфликт в такой контекст, который радикально отличался от общепринятого. Войну следует считать, сказал он, «прямым продолжением» пожара, зажжённого в 1914 году. Она станет «главной предпосылкой всемирного объединения». Вступление в войну Соединённых Штатов,— страны, чей президент обрисовал в своё время проект системы международного порядка, но которая, тем не менее, сама отвергла эту пророческую инициативу,— должно было привести её, как предсказал Шоги Эффенди, к «принятию на себя, в результате этих потрясений, главной доли ответственности за то, чтобы заложить, раз и навсегда, широкое, всемирное и нерушимое основание этой дискредитированной ныне, но всё же бессмертной Системы».88
Эти утверждения оказались пророческими. После того, как закончились военные действия, всё заметнее начало становиться происходящее по всему миру глубочайшее изменение в сознании; укоренившиеся мнения, институты и приоритеты, постепенно ослаблявшиеся под воздействием сил, действовавших в первой половине века, теперь окончательно рушились. Хотя пока ещё нельзя было утверждать, что это изменение означает возникновение убеждённости в единстве человечества, ни один объективный наблюдатель не мог не заметить того факта, что барьеры, стоявшие на пути к такому осознанию и успешно пережившие все нападки на них в начале столетия, наконец-то сдают свои позиции. В этой связи вспоминаются пророческие слова Корана: «И ты увидишь, что горы, которые ты считал неподвижными,— вот, они уйдут, как уходят облака». (27:88) Прогрессивные умы, наблюдая этот процесс, всё более приходили к убеждению о возможности создания общества нового типа, которое не только поддерживало бы прочный мир, но и обогащало жизни всех обитателей мира.
В первую очередь причиной возникновения этой новой надежды, как и предвидел Шоги Эффенди, стало «испытание огнём», которое, наконец-то, смогло «внушить чувство ответственности», которого пытались избежать лидеры начала века.89 К этому новому пониманию добавился страх, вызванный изобретением и использованием атомного оружия — эта реакция вызывает в памяти у бахаи пророческие заявления Учителя во время Его визита в Северную Америку, гласившие, что мир, в конечном итоге, настанет, поскольку нации будут вынуждены принять его. «Монреаль Дейли Стар» так процитировала Его слова: «Он [мир] в XX веке станет всеобщим. Все нации будут вынуждены заключить его».90 Годы непосредственно после 1945-го стали свидетелями постепенного формирования нового общественного порядка, превзошедшего самые радужные надежды прежних десятилетий.
Самым важным оказалась готовность национальных правительств создать новую систему международного порядка и наделить её миротворческой властью, которой столь трагически была лишена безвременно почившая Лига. Встретившись в Сан-Франциско в апреле 1945 года — в том самом штате, где Абдул-Баха пророчески возвестил: «Пусть взовьётся в этом штате первый флаг мира между народами» — делегаты от пятидесяти стран приняли Хартию Организации Объединённых Наций (название было предложено Франклином Д. Рузвельтом).91 Ратификация требуемым количеством государств-членов произошла в октябре, а первая Генеральная Ассамблея новой организации была созвана 10 января 1946 года в Лондоне. В октябре 1949 года был заложен первый камень в основание постоянной штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке, прославленном Абдул-Баха за 37 лет до этого как «Город Завета». Во время Своего визита туда Он предсказал: «Нет никакого сомнения в том, что… знамя международного соглашения будет развёрнуто здесь, чтобы затем быть пронесённым среди всех наций мира».92
Знаменательно, что именно по инициативе одного из политических лидеров Западного полушария, к которому обратился Бахаулла, теперь обрёл практическое воплощение Его призыв к коллективной безопасности, впервые отражённый в номинальных санкциях в отношении фашистской агрессии в Эфиопии, за которые проголосовала когда-то Лига Наций. В ноябре 1956 года Лестер Боулс Пирсон, в то время министр иностранных дел, а затем — премьер-министр Канады, добился от Организации Объединённых Наций создания первого миротворческого контингента. Это достижение принесло его вдохновителю Нобелевскую премию мира.93 Характер полномочий, содержащихся в мандате этих сил, в течение второй половины столетия раскрывался всё более полно, и постепенно они стали главной чертой международных отношений этого периода. Принцип коллективных действий в защиту мира поначалу применялся в случаях разработки соглашений между враждующими государствами, а затем он постепенно принял форму военных вмешательств — как это было в случае с войной в Персидском заливе, где подчинение резолюциям Совета Безопасности было обеспечено с помощью применения силы к ответственным за агрессию государствам и партиям.
Наряду с созданием новой системы Организации Объединённых Наций и шагами по обеспечению выполнения её санкций произошёл ещё один крупный прорыв. Не успела окончиться война, а зрители по всему миру уже были потрясены документальными фильмами об освобождении узников нацистских «лагерей смерти», которые ярко продемонстрировали для всех ужасные последствия расизма. Сознание человечества было потрясено чувством, которое точнее всего можно описать как глубокий стыд из-за чудовищности зла, на которое оказались способны люди. Воспользовавшись этим шансом, ряд неравнодушных и дальновидных мужчин и женщин, воодушевляемые своим лидером, Элеонорой Рузвельт, добились от Организации Объединённых Наций принятия «Всеобщей декларации прав человека». Моральные обязательства, взятые на себя ООН в этой связи, были закреплены впоследствии созданием Комиссии ООН по правам человека. Со временем и сама община бахаи имела хороший повод убедиться, на собственном опыте, в важности этой системы для охраны меньшинств от традиционных нападок.
Особенно ярко высветило значимость обоих достижений решение государств, победивших в недавней войне, отдать под суд ведущих представителей нацистского режима. Впервые в истории лидеры суверенного государства — люди, пытавшиеся доказать конституционность занимаемых ими политических позиций,— предстали перед публичным судом, где их преступления были подробно рассмотрены и задокументированы, затем им были должным образом вынесены приговоры, и те, кто не ушёл от ответственности с помощью самоубийства, были повешены или приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Никто не осмелился всерьёз выступить против этой процедуры, которая, теоретически, представляла собой фундаментальный отход от существующих норм международного права. Хотя справедливость процесса и была серьёзным образом скомпрометирована участием судей, назначенных советской диктатурой, собственные преступления которой были ничуть не меньше, а иногда и превосходили таковые обвиняемого режима, данный акт создал исторический прецедент. Он впервые продемонстрировал, что фетиш «национального суверенитета» имеет вполне определённые и реализуемые на практике пределы.
В эти же самые годы начал понемногу исполняться и другой идеал — распад великих империй, которые не только пережили 1918 год, но и смогли даже расширить свою власть с помощью «мандатов», «протекторатов» и колоний, отнятых у побеждённых держав. Теперь эти обветшавшие системы политического угнетения захлестнула поднимающаяся волна национально-освободительных движений, остановить которые они уже были не в силах. С удивительной быстротой все они либо добровольно отказались от своих притязаний, либо вынуждены были, под давлением колониальных восстаний, повторить участь своих оcманских и габсбургских предшественников начала столетия.
Народы мира вдруг обнаружили, что у них есть место, где они могут встать с достоинством, форум, где они могут поделиться глубоко волнующими их заботами,— и постепенно они стали, пусть поначалу и робко, ощущать свою роль в решении как собственных проблем, так и проблем человечества в целом. Шесть или даже больше тысяч лет истории вдруг стали одной безвозвратно перевёрнутой страницей. Несмотря на сохраняющийся недостаток образования, экономическое неравенство и препятствия, создаваемые политическими и дипломатическими манёврами — несмотря на все эти практические, но мимолётные в исторической перспективе ограничения, в мире появилась новая власть, на которую каждый мог возлагать разумные надежды в разрешении своих проблем. Представители ранее угнетаемых народов,— экзотически одетые воины которых когда-то шли в арьергарде процессии на Бриллиантовом юбилее в Лондоне,— теперь стали делегатами в Совете Безопасности и стали занимать высшие посты в ООН и всевозможных неправительственных организациях. Масштаб произошедших сдвигов ярче всего, вероятно, символизируется тем, что сейчас Генеральным Секретарём ООН является ганец, а двумя его непосредственными предшественниками были египтянин и перуанец.94
Изменение это было не просто формальным или административным по своему характеру. По мере того, как шло время, всё больше появлялось выдающихся представителей самых разных слоёв населения, которые смогли выйти за пределы узкого мирка своей расы, культуры или религии. На всех континентах земного шара стали появляться люди — Анна Франк, Мартин Лютер Кинг, Паоло Фрейре, Рави Шанкар, Габриэль Гарсия Маркес, Кири Те Канава, Андрей Сахаров, мать Тереза или Чжан Имоу — которые служили источниками вдохновения и уверенности для масс своих соотечественников.95 Во всех областях жизни такие качества, как героизм, профессиональный опыт или нравственное благородство стали рассматриваться как особые достоинства, которыми желало овладеть большинство человечества. Всемирный всплеск сочувствия к Нельсону Манделе и ликование в связи с его освобождением из тюрьмы, а затем избрание его президентом его собственной страны порождало у людей всех рас и наций чувство того, что эти победы — победы всего человечества.
Стало также очевидно, то предвоенные концепции использования и распределения богатства необходимо пересмотреть. Несомненно, главным мотивом для значительного числа тех, кто взялся за выполнение этой задачи, служили принципы социальной справедливости, но и экономические проблемы, спровоцированные событиями предыдущих трёх десятилетий, также с очевидностью доказывали, что существующий механизм устарел и потерял эффективность. В нескольких странах во время депрессии 30-х годов были предприняты эксперименты с целью разрешить эти проблемы на национальном уровне. Теперь же была успешно разработана и реализована система взаимосвязанных институтов, руководствующихся признанием того, что национальные экономики — это части единого глобального целого. Международный Валютный Фонд, Общее Соглашение по тарифам и торговле, Всемирный Банк и ряд вспомогательных агентств начали, наконец-то, разбираться с проблемами объединяющегося мира, разрешая связанные с этим процессом вопросы распределения богатства. Проницательные люди в развивающихся странах не замедлили указать на то, что эти инициативы служили, в первую очередь, интересам Запада. Тем не менее, возникновение этих институтов стало знаком резкого изменения курса, что, в свою очередь, должно было постепенно расширить круг государств и институтов — участников процесса.
Ещё одно измерение происходящей глобальной интеграции открылось в результате невиданной прежде гуманитарной инициативы. Началось всё с «Плана Маршала», разработанного правительством США с целью восстановления разрушенных войной европейских стран; позже другие государства, обладавшие достаточными возможностями для этого, обратились к серьёзному рассмотрению программ, которые могли бы помочь социально-экономическому развитию поднимающихся наций. Широкая реклама этих проектов пробудила чувство солидарности с остальным миром у населения тех стран, которые могли похвастаться достаточно высоким уровнем образования, медицины и технологии. Со временем, однако, эти громкие инициативы попали под огонь критики за якобы не совсем честные побуждения. Нельзя отрицать и того, что долговременные результаты проектов развития глубоко разочаровывали, поскольку они не смогли уменьшить зияющую пропасть между богатыми и бедными. Впрочем, вряд ли какое-то из этих обстоятельств может скрыть присутствовавшее в их целях чувство общечеловеческого братства, которое ярче всего, вероятно, сказалось в отклике идеалистической молодёжи из многих стран.
Это может показаться странным, но на Дальнем Востоке война оказала даже некое освобождающее влияние на общественное сознание. Ещё в 1904 году русско-японский конфликт кое-где на Востоке рассматривался как вдохновляющее доказательство того, что незападные народы могут успешно противостоять, казалось бы, непобедимой мощи Запада. Это ощущение стало ещё сильнее после Первой мировой войны, и значительно укрепилось в результате успеха японской армии, столь долго сопротивлявшейся массированным атакам Запада в 1941-1945 годах. Вторая же половина века стала временем, когда новые технологии обеспечили экономический взлёт в ряде стран этого региона, и их новаторские продукты и энергичная промышленность, особенно транспортные и информационные технологии, смогли на равных соперничать с самыми лучшими достижениями всего остального мира.
В 1946 году, когда закончились военные действия, Шоги Эффенди смог начать второй Семилетний План, разработанный с учётом возросшей восприимчивости к посланию Веры в результате уже очевидного к тому времени сдвига в сознании. И вновь североамериканская община бахаи была призвана принять на себя эту высокую ответственность, опираясь на достижения предыдущего плана и развивая его успех. Однако ситуация во многом изменилась, поскольку теперь существовало ещё несколько общин бахаи, которые могли принять участие в исполнении нового Плана. Ещё в 1938 году собственный план разработали общины Индии, Пакистана и Бирмы. По мере того, как стихали международные военные действия, Национальные Духовные Собрания Персии, Британских островов, Австралии и Новой Зеландии, Германии и Австрии, Египта и Судана, а также Ирака, постепенно преодолевали связанные с войной ограничения и начинали собственные проекты разной длительности с целью расширить основание Административного Порядка, поселить пионеров в «домашних» и зарубежных целевых местностях и расширить диапазон доступной литературы бахаи.
К 1953 году все эти планы были полностью завершены. Были созданы три новых Национальных Духовных Собрания, которые тоже разработали дополнительные планы по обучению. В Европе возникло множество новых Местных Духовных Собраний, а проекты, предпринятые пятью национальными общинами под общей координацией Национального Духовного Собрания Британских островов, привели к поселению пионеров в Восточной и Западной Африке; кроме того, грандиозное предприятие, начавшееся с закладкой Учителем первого камня в основание Первого Храма Запада, наконец было завершено.96
В то время как верующие готовились праздновать эти достижения, новый, поразительный по своим масштабам вызов был брошен им Шоги Эффенди. Следуя действию исторических сил, которые только он мог оценить, Хранитель провозгласил, что в следующий Ризван будет запущен десятилетний всемирный План, который он назвал «Духовным крестовым походом». Опираясь на мощь всех двенадцати существовавших на тот момент Национальных Духовных Собраний — двенадцатым было итало-швейцарское — этот план призывал к установлению Веры в 131 дополнительной стране или территории, формированию 44 новых Национальных Духовных Собраний, регистрации 33 из них, огромному увеличению количества литературы бахаи, воздвижению Домов Поклонения в Иране и Германии (когда тегеранский проект столкнулся с непреодолимыми трудностями, этот Храм был впоследствии заменён Храмами в Африке и Австралии) и увеличению количества Местных Духовных Собраний по всему миру до 5 тысяч, из которых 3150 должны были быть зарегистрированы. Оглядываясь на свой коллективный опыт, бахаи не могли найти никакого прецедента для столь колоссального предприятия. Масштабы брошенного им вызова Шоги Эффенди описал в телеграмме от 8 октября 1952 года:
Чувствую, что настал благоприятный момент для того, чтобы провозгласить всему миру бахаи план начала… судьбоносного, воодушевляющего, десятилетнего, всемирного Духовного Крестового Похода, включающего… совместное участие всех Национальных Духовных Собраний мира бахаи, нацеленного на немедленное расширение духовных владений Бахауллы… во всех оставшихся суверенных государствах и главных зависимых странах, включающих княжества, султанаты, эмираты, страны под властью шейхов, протектораты, территории под опекой и колонии Короны, рассеянные по всей планете. Всё сообщество преданных приверженцев всепобеждающей Веры Бахауллы призвано ныне свершить за одно десятилетие такие подвиги, которые затмят все совокупные достижения, украсившие анналы пионерства бахаи предыдущих одиннадцати десятилетий.97
Успех столь грандиозного предприятия означал бы, что Вера охватит весь земной шар, что основание институтов её Административного Порядка расширится, по крайней мере, впятеро, и что жизнь её общины обогатится за счёт участия верующих из огромного числа всё ещё незатронутых ею культур, наций и племён.
Иными словами, этот План призывал Дело совершить гигантский скачок вперёд, преодолев за один раз расстояние, которое иначе потребовало бы нескольких эволюционных стадий. Шоги Эффенди увидел — так, как не смог бы увидеть никто, у кого не было присущей Хранительству силы предвидения — что сочетание исторических условий открывало перед общиной бахаи такую возможность, которая никогда бы не представилась вновь, и что от этой возможности полностью зависел успех всех последующих стадий исполнения Божественного Предначертания. То, что он не замедлил назвать «призывом Господа Сил», было воплощено в послании, которое потрясло воображение бахаи во всех частях света:
Какой бы долгий период ни отделял их от окончательной победы; какой бы трудной ни была задача; какие огромные усилия ни потребовались бы от них; какими бы мрачными ни были дни, которые должно будет пережить смятенное и жестоко страдающее человечество в эти мучительные времена; какими бы суровыми ни были испытания, с которыми столкнутся те, кто должен преобразить его судьбу…— я заклинаю их той драгоценной кровью, что текла столь обильно, жизнями тех бесчисленных святых и героев, что были преданы мученической смерти, той высшей, славной жертвой, которую принёс Пророк-Провозвестник нашей Веры, теми страданиями, которые Сам её Основатель добровольно перенёс, чтобы Его Дело могло жить, а Его Порядок мог спасти рассыпающийся мир, наполнив своей славой всю планету — я заклинаю их, в преддверии этого торжественного часа, исполниться решимости и не колебаться ни мгновения, ни в коем случае не медлить, никогда не расслабляться до тех пор, пока каждый пункт Плана, который позже будет объявлен, не будет полностью выполнен.98
Отклик был немедленным. Уже через несколько месяцев послания из Всемирного Центра стали сообщать о следовавших друг за другом победах в одной стране за другой. Пионеры, которые помогли Вере закрепиться в какой-то стране или на какой-то территории, получили титул «Рыцарей Бахауллы», и их имена были начертаны на Свитке Славы, который, со временем, должен был быть помещён, согласно замыслу Хранителя, под порогом Усыпальницы Бахауллы. Ничто так ярко не свидетельствовало о предвидении, которое было чертой всех Планов Шоги Эффенди, как тот факт, что в каждом суверенном государстве, родившемся после Второй мировой войны, общины бахаи и Духовные Собрания уже были частью жизни страны.
За этими первоначальными достижениями последовала череда ещё более ярких свершений. К октябрю 1957 года, когда Вера была установлена в двухстах пятидесяти странах и территориях, Шоги Эффенди смог объявить о покупке земли под десять новых храмов и о начале работы над Домами Поклонения в Кампале, Сиднее и Франкфурте; о приобретении недвижимости под 46 требуемых Хазиратул-Кудс; об огромном расширении диапазона литературы бахаи; о регистрации дополнительных Собраний, в результате чего общее их число достигло 195; о всё более широком признании браков бахаи и Святых Дней бахаи; а также о продвижении работы над Международным Архивом Бахаи — первым зданием, которое должно было быть возведено на широкой дуге, которую Хранитель провёл на склоне горы Кармель. Вероятно, ни один человек, изучающий события тех дней, не сможет не почувствовать той отеческой заботы, с которой Шоги Эффенди обеспечивал выполнение столь величественных задач,— это можно видеть по тому, как он старательно упомянул, в своём последнем послании к миру бахаи касательно Крестового Похода, написанном в апреле 1957 года, все 63 региональных конференции и института по обучению, которые прошли в этом году по всему миру бахаи.
Данный обзор был бы не полным без понимания параллельно шедшего в эти годы, благодаря усилиям Шоги Эффенди, развития Административного Порядка на международном уровне. Эти шаги оказались критически важными не только для успеха Крестового Похода, но и для укрепления Дела и его будущей защиты. Наряду с управленческой властью, которой облечены избираемые институты Веры, Административный Порядок также должен оказывать духовное, нравственное и интеллектуальное воздействие как на институты общины, так и на её отдельных членов. Как задумано Самим Бахауллой, эта ответственность за «распространение Божественных Благоуханий, просвещение душ человеческих, содействие образованию, улучшение характера человеческого…» конкретно возложена Учителем в Его Воле и Завещании на Десниц Дела Божьего.99
При жизни Бахауллы и Абдул-Баха верующие, возведённые в этот высокий ранг, играли критически важную роль в продвижении работы по обучению на Востоке. По мере того, как концепция Десятилетнего Крестового Похода обретала в его уме всё более определённые формы, Шоги Эффенди решил воспользоваться той духовной поддержкой, которую этот институт мог обеспечить в достижении целей Плана. В телеграмме от 24 декабря 1951 года он объявил о назначении первого контингента Десниц Дела Божьего, равно распределённых для работы на Святой Земле, в Азии, Америках и Европе. Эти выдающиеся служители Дела были призваны сосредоточиться непосредственно на вопросах мобилизации друзей и на том, чтобы воодушевлять избираемые органы и консультировать их. Вскоре после этого число Десниц Дела было увеличено с двенадцати до девятнадцати.
Ресурсы, необходимые для выполнения этих задач, были значительно увеличены решением Хранителя в октябре 1952 года, призвавшим Десниц Дела создать пять вспомогательных коллегий, по одной для каждого континента: обеих Америк, Европы и Африки, по девять членов в каждой, и Азии и Австралазии — соответственно численностью семь и два человека. Спустя некоторое время были созданы отдельные вспомогательные коллегии, чтобы помогать в деле защите Веры — второй из главных функций Десниц Дела.
В послании от 3 июня 1957 года с радостью объявлялось о действиях израильского правительства по выполнению финального решения апелляционного суда этой страны, согласно которому последняя группа нарушителей Завета была выселена из Харам-и-Агдас — пространства, окружающего Средоточие мира бахаи в Бахджи.100 Всего лишь день спустя последовала вторая телеграмма, отчаянно призывающая к срочным действиям высших институтов Веры с целью защитить это место от новых опасностей, которые, как заметил Хранитель, собирались на горизонте. В октябре пришло послание, где объявлялось об увеличении числа Десниц Дела Божьего с 19 до 27, и где эти высшие должностные лица получали титул «Главных Попечителей зачаточного Мирового Содружества Бахауллы»; на них также возлагалась ответственность консультировать Национальные Духовные Собрания касательно срочных мер, необходимых для защиты Веры.
Менее месяца спустя мир бахаи был потрясён вестью о том, что 4 ноября 1957 года Шоги Эффенди умер в результате осложнений после приступа азиатского гриппа, которым он заболел во время визита в Лондон. Средоточие Дела, тот, кто на протяжении 36 лет день за днём направлял его развитие, чьё видение охватывало как поток событий, так и действия, которые должна была предпринять община бахаи, чьи воодушевляющие послания были спасительной нитью для бесчисленных бахаи по всей планете, вдруг ушёл, оставив великий Крестовый Поход наполовину незавершённым, а будущее Административного Порядка — в состоянии полной неопределённости.
Горечь и ошеломляющее чувство одиночества, обрушившиеся на общину в результате смерти Хранителя, ещё более ярко высвечивают триумф Плана, который он разработал и вдохновил. Двадцать первого апреля 1963 года из бюллетеней, поданных делегатами от 56-ти Национальных Духовных Собраний, среди которых были 44 новых органа, создание которых было запланировано и успешно осуществлено в рамках Десятилетнего Крестового Похода, родился Всемирный Дом Справедливости, руководящий орган Дела, задуманный Бахауллой, Который ясно гарантировал ему Божественное руководство при исполнении его функций:
Надлежит Доверенным Дома Справедливости совещаться вместе касательно того, что не было явным образом открыто в Книге, и проводить в жизнь то, на чём согласятся они. Бог, воистину, вдохновит их на то, что угодно Ему, и Он, воистину, есть Помощник, Всеведущий.101
Особенно уместным казалось то, что выборы — прошедшие с участием как собравшихся делегатов, так и тех, кто голосовал по почте,— проходили в доме Учителя, Который в Своей «Воле и Завещании» почти за шестьдесят лет до этого описал цель и масштабы властных полномочий, дарованных этому институту в следующих словах Бахауллы:
Всем необходимо обращаться к Наисвятой Книге, а всё, что не записано в ней явно, должно быть передано на рассмотрение Всемирному Дому Справедливости. Постановление, вынесенное этим органом единогласно или большинством голосов, есть несомненная Истина и Воля Самого Бога. Отклоняющийся от сего принадлежит к тем, кто приветствует разлад, являет злонамеренность и отворачивается от Господа Завета.102
Важный предварительный шаг для проведения этих выборов был предпринят Шоги Эффенди в 1951 году, когда он назначил состав Международного Совета, который должен был помогать ему в его работе. В 1961 году, согласно объяснённому им плану, был сделан второй шаг — этот институт превратился в Совет из девяти членов, выбранных членами Национальных Духовных Собраний. Вследствие этого, когда Десятилетний Крестовых Поход достиг своего триумфального завершения в 1963 году, мир бахаи уже имел некоторый опыт в том важном мероприятии, которое он был призван осуществить.
Заслугу мобилизации сил, сделавшей этот акт возможным, историки, не колеблясь, припишут Десницам Дела, обеспечившим ту координацию, которой мир бахаи лишился в результате смерти Хранителя. Неустанно путешествуя по всей земле во исполнение Плана Шоги Эффенди, собираясь на ежегодные конклавы, чтобы обеспечить верующим воодушевление и снабдить их информацией, поддерживая усилия своих недавно появившихся заместителей и отражая нападки новой группы нарушителей Завета, которая пыталась подорвать единство Веры, этот небольшой отряд поражённых скорбью мужчин и женщин обеспечил исполнение, в назначенные сроки, грандиозных задач Крестового Похода и закладку фундамента для воздвижения венчающей части всего Административного Порядка. Попросив, чтобы их самих не выбирали во Всемирный Дом Справедливости — с тем, чтобы они могли продолжить выполнение работы, указанной им Хранителем,— Десницы показали миру бахаи ещё один уникальный духовный пример, не имеющий аналогов в истории человечества. Никогда ещё те люди, в руки которых попала высшая власть над великой религией, и которые пользовались беспримерным уважением в своей общине, не отказывались от этой высшей власти, отдавая себя целиком в распоряжение Органа, избранного для исполнения этой роли своими собратьями-верующими.103
Сколь бы ни была велика дистанция между Хранительством и уникальным положением Средоточия Завета, роль, сыгранная Шоги Эффенди после ухода Учителя, занимает особое положение в истории Дела. Это особое положение сохранится и на протяжении грядущих столетий. В некотором важном смысле Шоги Эффенди как бы продолжил ещё на 36 критически важных лет действие направляющей руки Учителя во всём, что касалось построения Административного Порядка и расширения и укрепления Веры Бахауллы. Чтобы оценить значимость этого, достаточно попытаться представить себе, хотя бы на минуту, ту пугающую ситуацию, в которой оказалось бы Дело Божие, если бы его не держала, пока оно было ещё столь хрупким, рука того, кто был подготовлен для исполнения этой задачи Самим Абдул-Баха, и кто согласился служить, в полном смысле этого слова, его Хранителем.
Хотя Шоги Эффенди и подчёркивал перед всеми собратьями-верующими, что два Преемника Учителя «неразделимы» и «взаимно дополняют» друг друга в своих функциях, было очевидно, что он очень рано осознал тот факт, кто Всемирный Дом Справедливости не может быть создан, пока постепенный процесс административного развития не приведёт к созданию необходимой поддерживающей структуры Национальных и Местных Духовных Собраний. Он был абсолютно откровенен с общиной бахаи касательно того факта, что он призван нести свою высшую ответственность в одиночестве. Вот как он сам выражает эту мысль:
Без другой, не менее важной структуры — Всемирного Дома Справедливости — эта Система, завещанная нам через Волю Абдул-Баха, оказалась бы парализованной, будучи не в состоянии заполнить те пробелы, которые намеренно оставил Автор Китаб-и-Агдас в своде административных и законодательных уложений.104
Понимая этот факт, Шоги Эффенди пошёл вперёд, обращая скрупулёзное внимание на те ограничения, которые накладывала на него данная ситуация,— верность, которой будут гордиться последователи Бахауллы на протяжении многих грядущих эпох. Летопись его тридцатишестилетнего служения Вере — столь же открытая для анализа и оценки потомками, как и летопись жизни его Деда — не содержит, как он уверил общину бахаи, ни единого действия с его стороны, которое бы даже в самой малой мере «посягало на священную и чётко определённую сферу юрисдикции» Всемирного Дома Справедливости. Шоги Эффенди не просто воздерживался от законотворчества — он смог выполнить свою миссию, ограничившись лишь временными мерами, оставив решение подобных вопросов целиком на усмотрение Всемирного Дома Справедливости.
Это самоограничение наиболее ярко проявилось в главнейшем вопросе о преемнике Хранителя. У Шоги Эффенди не было собственных наследников, а все другие ветви Святого Семейства нарушили Завет. В Писаниях бахаи не содержится никакого руководства га случай подобного стечения событий, однако «Воля и Завещание» Учителя ясно указывает, каким образом должны решаться все неясные вопросы:
Этим членам (Всемирного Дома Справедливости) надлежит собираться в определённом месте и обсуждать все проблемы, по которым возникли разногласия, все вопросы, представляющиеся неясными, и все положения, в явном виде не сформулированные в Книге. Любое принятое ими решение равнозначно самому Тексту.105
Следуя указанию пера Средоточия Завета, Шоги Эффенди хранил молчание, оставив решение вопроса о своём преемнике или преемниках в руках единственного Органа, который имел право сделать выбор в данном случае. Пять месяцев спустя после своего формирования, Всемирный Дом Справедливости разъяснил этот пункт в послании всем Национальным Духовным Собраниям, датированном 6 октября 1963 года:
После молитвенного и внимательного изучения Священных Текстов… и после длительного рассмотрения… Всемирный Дом Справедливости обнаружил, что нет никакого способа назначить,— или издать закон, который позволил бы назначить,— второго Хранителя на место Шоги Эффенди.106
Принимаясь за выполнение миссии, для которой в истории не было никакого прецедента, Шоги Эффенди не мог обратиться за столь необходимым ему руководством ни к чему, кроме Писаний Основателей Веры и примеру Учителя. Никакой консультативный орган не помог бы ему определить смысл Текстов, которые он был призван истолковать для всецело доверявшей ему общины бахаи. Хотя он прочёл множество работ историков, экономистов и политических мыслителей, эти исследования могли дать ему лишь сырой материал, который его вдохновлённое свыше видение Дела должно было, затем, привести в порядок. Уверенность и мужество, без которых невозможно было мобилизовать разнородную общину верующих на выполнение задач, по любым объективным критериям значительно выходившим за рамки их возможностей, он мог обрести только в духовных силах своего собственного сердца. Ни один непредвзятый наблюдатель XX столетия, даже очень скептически относящийся к религиозным притязаниям, не может не признать, что достоинство, с которым юноша немного старше двадцати лет принял на себя столь ошеломляющую ответственность,— равно как и величие достигнутых им побед,— свидетельствуют об огромной духовной мощи, скрытой в том Деле, за которое он боролся.
Признать всё это означает согласиться с тем, что способности, которыми Завет наделил институт Хранительства, не были волшебными. Их успешное применение было связано, как это трогательно описала Рухийи Ханум, с бесконечным процессом испытаний, оценки и совершенствования. Изумляет точность, с которой Шоги Эффенди анализировал политические и общественные процессы на самых первых стадиях их развития и то мастерство, с которым он постигал калейдоскоп событий, как текущих, так и исторических, соотнося их с постепенно раскрывающейся Волей Провидения. То, что эта интеллектуальная работа шла на уровне, значительно превышающем обычный режим работы человеческого ума, не делало эти усилия менее реальными или трудными. Напротив, напряжение было ещё больше, если вспомнить то постижение человеческой природы и человеческой мотивации, которое было неотъемлемой чертой олицетворяемого Шоги Эффенди института.107
Обозревая эти события с высоты более чем сорока лет, прошедших с момента смерти Шоги Эффенди, мы особенно ярко понимаем непреходящую значимость его работы для развития Административного Порядка. Если бы ситуация была другой, то, согласно «Воле и Завещанию» Учителя, за Шоги Эффенди могли бы последовать другие члены этого института. Конечно же, мы не в силах проникнуть в замысел Божий. Однако ясно и очевидно, что благодаря его толковательной власти как структура Административного Порядка, так и курс его будущего развития были навеки установлены, поскольку Шоги Эффенди исполнил — до мельчайших подробностей и самым всеобъемлющим образом — мандат, выданный ему Учителем. Столь же очевиден и неоспорим тот факт, что как эта структура, так и этот курс соответствовали Замыслу Божьему.
Как пророчески предупредил Шоги Эффенди, силы, подрывающие сложившиеся общественные системы и всевозможные людские убеждения, продолжали двигаться в тандеме с процессами интеграции в мире. Не стоит поэтому удивляться недолговечности эйфории, порождённой как в Европе, так и на Востоке в результате восстановления мира. Едва только закончились военные действия, как идеологические разногласия между марксизмом и либеральной демократией вспыхнули с новой силой, вылившись в попытки заручиться властью над находящимися под их влиянием блоками государств. Следующие несколько десятилетий стали временем, когда господствующей политической парадигмой стала «холодная война» — ситуация, когда борьба между странами постоянно балансировала на грани военного конфликта.
Угроза, создавшаяся в результате нового кризиса в международных отношениях, усугубилась в результате новых открытий в области ядерной технологии, в результате чего оба блока успешно наращивали арсенал оружия массового уничтожения. Ужасающие картины Хиросимы и Нагасаки пробудили человечество ото сна, заставив его осознать страшную реальность того, что серия даже сравнительно небольших происшествий, столь же непредсказуемых, как и процесс, в своё время запущенный в результате инцидента в Сараево в 1914 году, в этот раз может привести к исчезновению значительной части населения мира, сделав огромные площади земного шара непригодными для жизни. У бахаи эта перспектива сразу же вызывала в памяти мрачные предупреждения, изречённые Бахауллой за много десятков лет до этого: «Странные и удивительные вещи существуют в земле, однако скрыты они от разума и постижения людского. Вещи сии способны изменить всю атмосферу земли, и загрязнение ими окажется смертельным».108
Величайшей трагедией, которую принесла с собой эта новая вспышка борьбы за мировое господство, стали несбывшиеся надежды, зародившиеся у ранее угнетённых народов, когда им показалось, что у них появилась возможность построить новую жизнь так, как им этого хотелось. Упрямое стремление ряда выживших колониальных держав разрушить эти надежды,— хотя любой объективный наблюдатель видел, что эти попытки обречены на провал,— не оставило освободительным движениям во многих странах иного пути, кроме революционной борьбы. К 1960 году подобные движения, уже ставшие знакомыми чертами политического пейзажа в первые десятилетия века, стали главной формой политической деятельности коренных жителей в большинстве подчинённых стран.
Поскольку движущей силой колониализма была экономическая эксплуатация, большинство освободительных движений, вероятно, и не могло принять иной идеологии, кроме социалистической в широком смысле этого слова. Всего за несколько коротких лет это обстоятельство создало плодородную почву для эксплуатации мировыми сверхдержавами. Казалось, что для Советского Союза данная ситуация открывает возможность добиться сдвига в сложившемся раскладе сил, обретя доминирующее влияние на те страны, которые получили название «третьего мира». Ответом Запада — там, где он не мог добиться верности с помощью гуманитарной помощи,— стала моральная и военная поддержка широкого спектра авторитарных режимов.
Новые правительства становились марионетками внешних сил, объективное рассмотрение задач развития постепенно забывалось и на его место заступали идеологические и политические распри, совсем или почти не связанные с общественными и экономическими реалиями. Результаты были неизменно опустошительными. Экономическая разруха, вопиющее нарушение прав человека, развал гражданских органов управления и возникновение оппортунистической элиты, которая видела в страданиях своей страны всего лишь средство самообогащения — такова была печальная судьба, постигавшая, одну за другой, те страны, который всего за несколько лет до этого подавали такие большие надежды.
Движущей силой этих политических, общественных и экономических кризисов стала неумолимо усугубляющаяся болезнь человеческой души, куда более разрушительная, чем любые её частные проявления. Её триумф стал началом новой и страшной стадии в процессе социального и духовного распада, на который указал Шоги Эффенди. Порождённый европейской мыслью XIX века, приобретший огромное влияние в результате достижений американской капиталистической культуры и наделённый, усилиями марксизма, характерным для этой системы фальшивым правдоподобием, во второй половине века пышным цветом расцвёл материализм — некая всеобщая квазирелигия, претендующая на абсолютный авторитет как в личной, так и в общественной жизни человечества. Его кредо было воплощением простоты: действительность — в том числе природа человека и процесс её эволюции — являются материальными по своей сути. Целью человеческой жизни является — или, по крайней мере, должно являться,— удовлетворение материальных нужд и желаний. Общество существует для того, чтобы облегчить достижение это цели, и поэтому коллективной задачей человечества должно быть совершенствование этой системы, увеличение её эффективности в плане исполнения поставленной перед ней задачи.
С распадом Советского Союза стремление разработать и провозгласить некое формальное материалистическое вероисповедание сошло на нет. Не стало и ощутимой цели, которой могли бы послужить эти усилия, поскольку нигде в мире материализм не столкнулся со сколько-нибудь серьёзным сопротивлением. Религия — там, где она не выродилась в фанатизм и бездумное отвержение прогресса — стала всё больше низводиться до уровня личного предпочтения, наклонности ума, занятия, призванного удовлетворить духовные и эмоциональные нужды отдельного человека. Большинство основных Вер, когда-то глубоко ощущавших свою историческую миссию, постепенно научилось довольствоваться обеспечением религиозной поддержки для кампаний по перестройке общества, проводимых светскими движениями. Научный мир, где когда-то разыгрывались драмы великих подвигов разума и духа, сейчас превратился в своего рода схоластическую индустрию, озабоченную лишь поддержанием машины своих диссертаций, симпозиумов, индексов цитирования и грантов.
Какую бы форму ни принимал материализм — мировоззрения или простой алчности — результатом его становится постепенное лишение человеческой мотивации — и даже самих человеческих устремлений — тех духовных импульсов, что отличают разумную душу. Абдул-Баха указывает: «Так как себялюбие замешано в саму глину, из коей вылеплен человек, он не сможет отказаться от своих материальных благ без надежды на значительное вознаграждение».109 Когда отсутствует убеждённость в духовной природе мира и той самореализации, которую лишь эта духовная природа предполагает, не приходится удивляться тому, что в сердцевине нынешнего кризиса цивилизации лежит культ индивидуализма, постепенно отбрасывающий все ограничения и возводящий потребительство и личное развитие в ранг главных культурных ценностей. Начавшаяся в итоге «атомизация общества» ознаменовала новую стадию в процессе разрушения, о котором столь часто говорилось в писаниях Шоги Эффенди.
Мировоззрение, безропотно принимающее постепенный разрыв всех нитей нравственной основы, направляющей и дисциплинирующей жизнь личности в той или иной социальной системе, является саморазрушительным. Если бы лидеры мысли честно признали очевидные факты, то именно здесь они бы и обнаружили корень всех, на первый взгляд совершенно несвязанных друг с другом, проблем — загрязнения окружающей среды, экономического краха, этнической розни, распространяющейся в обществе апатии, массового роста преступности и эпидемий, которые выкашивают целые народы. Сколь бы ни были важны в данном случае юридические, социологические или технологические подходы, вряд ли можно ожидать, что в отсутствие фундаментального изменения нравственного сознания и поведения подобные усилия приведут к значительному улучшению.
Достижения мира бахаи в течение этих самых лет выглядят особенно яркими на столь мрачном фоне. Невозможно переоценить значимость свершения, в результате которого появился на свет Всемирный Дом Справедливости. На протяжении примерно шести тысяч лет человечество экспериментировало с практически бесконечным разнообразием методов коллективного принятия решений. С точки зрения XX века, вся политическая история мира была непрестанной чередой возможностей, за которые немедленно хватался человеческий гений. Обильно множились системы, основанные на самых различных принципах — теократических, монархических, аристократических, олигархических, республиканских, демократических и почти полностью анархических — а также бесчисленные нововведения, которые пытались сочетать различные привлекательные черты этих вариантов. Хотя большинство этих попыток в итоге не смогло устоять перед той или иной формой злоупотребления, многие из них, без сомнения, оправдали в какой-то мере надежды того слоя населения, которому они намеревались послужить.
В течение этого долгого эволюционного процесса, по мере того, как всё больше разнородных групп населения попадало под контроль некоей системы управления, воображение различных цезарей и наполеонов, направлявших её расширение, захватывала мечта создать всемирную империю. Неизбежно следовавшие за этим серии катастрофических неудач, сделавшие летопись человечества одновременно столь притягательной и столь ужасающей, казалось, без тени сомнения доказывают, что никакая человеческая сила не сможет реализовать эти амбиции, сколь бы ни были велики её ресурсы или тверда уверенность в гении её культуры.
И, тем не менее, объединение человечества под некоей системой управления, которая сможет высвободить весь потенциал человеческой природы и даст ему возможность выразить себя в деятельности ради всеобщего блага, очевидно, является следующей стадией в развитии цивилизации. Нынешнее физическое объединение планеты и пробуждающиеся надежды среди масс её обитателей наконец-то создали условия, которые делают достижение этого идеала возможным,— хотя и совершенно не так, как это представляли имперские мечтатели прошлого. Правительства мира уже сделали в этот процесс свой вклад, создав Организацию Объединённых Наций, со всеми её плюсами и минусами.
Впереди нас ожидает ещё ряд значительных сдвигов, которые, в конечном итоге, сделают неизбежным принятие принципа мирового правительства. ООН не наделена такими полномочиями,— более того, нынешние концепции политических лидеров не содержат даже намёка на радикальную перестройку административного устройства планеты. Бахаулла совершенно недвусмысленно указал, что, в конечном итоге, всё это произойдёт. Не приходится, увы, сомневаться и в том, что для того, чтобы побудить человечество совершить этот гигантский рывок вперёд, потребуются ещё большие страдания и разочарования. Создание такого мирового правительства потребует от всех национальных правительств и других средоточий власти передать этой международной структуре, полностью и бесповоротно, все права, которые подразумевает понятие «правительства».
Именно в этом контексте бахаи и должны постараться оценить уникальность победы, одержанной Делом в 1963 году и прочно укоренившейся с тех пор. Полностью оценить её значение нынешнее, а может быть, и несколько последующих поколение верующих, ещё не способны. От степени, в которой тот или иной бахаи поймёт суть этого события, будет зависеть его решимость не пожалеть никаких усилий в служении этой постепенно раскрывающейся цели.
Процесс, приведший к выборам Всемирного Дома Справедливости в результате успешного завершения, под руководством Шоги Эффенди, трёх начальных стадий Божественного Предначертания Учителя, вероятно, можно считать первыми в истории глобальными демократическими выборами. Каждые из последующих выборов проводились с участием всё более представительного и разнообразного состава избранных общиной делегатов, и в настоящее время уже можно с уверенностью утверждать, что они представляют собой все слои человеческого общества. Этому достижению нет аналога в современном мире, более того — нет ни одной группы людей, которая бы имела концепцию чего-либо подобного.
Когда человек сталкивается с духовной атмосферой, пронизывающей выборы бахаи, и со строгим следованием принципам во всех их мельчайших деталях, его потрясает осознание куда более важного факта. Он замечает, что при построении высшего управляющего института нашей Веры мы стараемся сделать всё, что в человеческих силах, чтобы добиться одобрения Божьего, дабы ничто — ни культурно обусловленные модели поведения, ни корыстные побуждения — не запятнало чистоту этого высшего акта коллективной воли. Большего человечество достичь не в силах. Свершая этот акт, человечество буквально делает всё, что в его власти, и Бог, принимая это преданное усилие со стороны тех, кто признал Его Дело, наделяет созданный таким образом институт особыми силами, обещанными в Китаб-и-Агдас и в «Завещании» Абдул-Баха. Не приходится удивляться тому, что Абдул-Баха видел в процессе, приведшем в 1963 году, в столетний юбилей объявления Бахауллой о Своей миссии, к этому кульминационному моменту, исполнение видения пророка Даниила: «Блажен, кто ожидает и достигнет тысячи трёхсот тридцати пяти дней». Учитель так сказал об этом:
Ибо согласно сему расчёту пройдёт сто лет от восхода Солнца Истины до тех пор, пока Учение Божие не утвердится прочно на земле, и Божественный Свет не затопит весь мир, от Востока до самого Запада. В тот день верные возрадуются!110
С установлением Всемирного Дома Справедливости появился второй из двух институтов-преемников, названных Абдул-Баха гарантами целостности Дела. Гигантский объём произведений Хранителя и созданная им модель административной жизни, неизгладимо запечатлевшаяся в сознании бахаи, дали миру бахаи инструмент, позволяющий достигать всеобщего единства мнений о целях Божьего Откровения. В лице Всемирного Дома Справедливости он обладал теперь высшей властью, задуманной Бахауллой как орган Административного Порядка, исполняющий функцию управления. Как объясняется в «Воле и Завещании», эти двум институтам обещано непогрешимое Божественное руководство:
Сия священная младая ветвь, Хранитель Дела Божьего, а также Всемирный Дом Справедливости, который должен быть создан путём всеобщих выборов, находятся под покровительством и защитой Красоты Абха, под сенью и непогрешимым руководством Возвышенного (да будет жизнь моя принесена в жертву за Них обоих). Что бы ни решили они, то от Бога.111
Как объяснил позже Шоги Эффенди, эти два средоточия власти взаимно дополняют друг друга — некоторые функции у них общие, тогда как другие присущи только одному из институтов. Тем не менее, он не пожалел усилий для того, чтобы особо подчеркнуть этот момент:
Каждый верующий должен… ясно осознать, что институт Хранительства ни при каких условиях не отменяет, более того — даже в малейшей степени не уменьшает — власти, которая была дарована Бахауллой Всемирному Дому Справедливости в Китаб-и-Агдас, а затем неоднократно и торжественно подтверждена Абдул-Баха в Его Завещании. Этот институт ни в коей мере не противоречит Воле и Писаниям Бахауллы, и не упраздняет ни одно из явленных Им положений.112
Осознание уникальности творения Бахауллы позволяет нам представить себе, какой вклад может сделать Дело в объединение человечества и построение глобального общества. Непосредственная ответственность за создание мирового правительства ложится на плечи суверенных государств. Община же бахаи призвана, на этой стадии общественной и политической эволюции человечества, всеми доступными ей силами содействовать созданию условий, которые будут вдохновлять человечество на это невероятно огромное свершение и облегчать его реализацию. Точно так же, как Бахаулла заверил монархов Своего дня, что «Желание Наше не в том, чтобы наложить руку на ваши царства»,113 община бахаи не имеет никаких политических целей, воздерживается от участия в любых партиях и безоговорочно принимает авторитет гражданской власти в делах общества. Любая озабоченность бахаи текущим состоянием дел или нуждами товарищей по общине выражается только через конституционные каналы.
Таким образом, Дело воздействует на курс истории не только через духовную мощь своего послания, но и силой собственного примера. «Свет единства столь могуществен,— утверждает Бахаулла,— что способен озарить всю землю».114 Как подчеркнул Шоги Эффенди, единство человечества, олицетворяемое Верой, «это не проявление наивных эмоций или выражение смутной и благой надежды». Органическое единство сообщества верующих — а также Административный Порядок, который делает это единство возможным — свидетельствуют о том, что Шоги Эффенди назвал «общественно-созидательной силой их Веры».115 По мере того, как Дело расширяется, а потенциал, сокрытый в Административном Порядке, становится всё более очевидным, оно будут привлекать всё более пристальное внимание лидеров мысли, вселяя в прогрессивные умы уверенность в том, что их идеалы, в конечном итоге, достижимы. Шоги Эффенди так сказал об этом:
Вождям религий, выразителям политических теорий, главам различных институтов человечества, ныне в замешательстве и тревоге наблюдающим банкротство своих идей и крах своих трудов, стоило бы обратить свой взор к Откровению Бахауллы и поразмыслить о Мировом Порядке, который, будучи сокрыт в Его учении, медленно и незаметно поднимается среди смуты и хаоса современной цивилизации.116
Такое исследование, прежде всего, должно задаться вопросом о той силе, которая позволила бахаи достичь единства, укрепить, а затем поддерживать его. «Свет человеков,— говорит Бахаулла,— Справедливость». Её цель, добавляет Он,— «появление единства среди людей. Океан Божественной мудрости вздымается в сём возвышенном слове».117 Обозначение «Дом Справедливости», данное институтам, которые будут управлять задуманным Им Мировым Порядком на местном, национальном и международном уровне, отражает центральное место этого принципа в учении этого Откровения и в жизни Дела. По мере того, как община бахаи становится всё более привычным участником жизни общества, её опыт будет раскрывать всё более яркие свидетельства действенности этого критически важного закона в исцелении его бесчисленных язв, которые, в конечном итоге, являются следствием раздоров, поразивших человеческую семью. «Знай же, воистину,— разъясняет Бахаулла,— что сии великие бедствия, выпавшие миру, подготавливают его к пришествию Величайшей Справедливости».118 Очевидно, что эта кульминационная стадия эволюции человеческого общества будет достигнута в мире, коренным образом отличающемся от того, который мы наблюдаем сейчас.
Непосредственным эффектом победы в Десятилетнем Крестовом Походе и создания Всемирного Дома Справедливости стал мощный импульс развитию Дела. В этот раз прогресс, затронувший практически все стороны жизни бахаи, принял форму широкомасштабных событий, которые лучше всего можно оценить, если рассматривать целиком весь период с 1963 года до настоящего времени. В течение этих критически важных 37 лет деятельность развивалась по двум параллельным направлениям: расширение и укрепление самой общины бахаи и, наряду с этим, резкий рост влияния Веры на жизнь общества. Хотя деятельность бахаи стала исключительно разнообразной, почти все эти усилия напрямую содействовали развитию либо одного, либо другого из этих главных направлений.
Решение, принятое Домом Справедливости на раннем этапе этого периода оказалось критически важным для всех аспектов как обучения, так и административного развития. Осознание того, что у Шоги Эффенди нет преемника, повлекло за собой и понимание того, что отныне невозможно назначение Десниц Дела Божьего. Насколько важны были функции этого института для развития Веры, с незабываемой силой было продемонстрировано в течение тревожных шести лет с 1957 по 1963 год. Таким образом, во исполнение своего права создавать новые институты бахаи,119 если того требовали нужды Дела, Дом Справедливости создал в июне 1968 года Континентальные Коллегии Советников. Наделённый полномочиями, позволявшими ему продолжить выполнение функций Десниц Дела по защите и распространению Веры, новый институт взял на себя руководство деятельностью уже существующих Вспомогательных Коллегий и разделил с Национальными Собраниями ответственность за продвижение Веры. Величественные победы, достигнутые к концу Девятилетнего Плана в 1973 году, сами по себе достаточно яркие, стали также и свидетельством той лёгкости, с которой новая административная единица вошла в курс своих обязанностей, и тот энтузиазм, с которым она была принята как верующими, так и Собраниями. Этот момент был ознаменован ещё одним важнейшим для Административного Порядка событием — созданием Международного Центра Обучения — Органа, который должен был обеспечить исполнение в будущем некоторых функций, исполняемых группой «Десниц Дела, проживающих на Святой Земле», и который отныне брал на себя координацию работы Коллегий Советников по всему миру.
Анализируя будущий курс, по которому последует развитие Дела, Шоги Эффенди писал о «запуске… всемирных проектов, которым суждено появиться в грядущие эпохи этого же Века [Века Становления] усилиями Всемирного Дома Справедливости, который будет символизировать единство, координировать и объединять деятельность Национальных Собраний».120 Эти глобальные проекты начались в 1964 году с Девятилетнего Плана, за которым последовали Пятилетний План (1974), Семилетний План (1979), Шестилетний План (1986), Трёхлетний План (1993), Четырёхлетний План (1996) и Двенадцатимесячный План, которым завершилось столетие. Различные для каждого плана приоритеты, отличающие их друг от друга, могут служить хорошим показателем роста Дела в течение этих десятилетий и свидетельствуют и о новых возможностях, и о новых трудностях, порождённых этим ростом. Однако гораздо важнее этих различий был тот факт, что деятельность, запланированная в каждом из Планов, продолжала инициативы, запущенные в своё время Шоги Эффенди, который, в свою очередь, использовал и расширил линии действий, указанные Основателями Веры — укрепление Местных Собраний; перевод, издание и распространение литературы; поощрение друзей на всеобщее участие; усилия по духовному обогащению жизни бахаи; меры по вовлечению общины бахаи в жизнь общества; укрепление семей бахаи; воспитание детей и молодёжи. Хотя все эти различные процессы будут неизменно открывать новые возможности, тот факт, что каждый из них берёт своё начало в созидательном импульсе самого Откровения, придаёт всему, что делает община бахаи, ту объединяющую силу, которая является одновременно и основой, и гарантом её окончательного успеха.
Первые двадцать лет этого процесса были одним из самых плодотворных для общины бахаи периодов. За удивительно короткое время число Местных Духовных Собраний значительно возросло, а этническое и культурное разнообразие членов постепенно становилось всё более яркой чертой жизни бахаи. Хотя распад общества создавал трудности для административных институтов бахаи, однако он привёл также и к резкому росту интереса к посланию Дела. В самом начале общине был брошен вызов «обучения масс». К 1967 году её призвали «инициировать, в глобальном масштабе и во всех слоях человеческого общества, устойчивую и интенсивную кампанию провозглашения целительного послания о том, что Обетованный пришёл».121
Когда верующие из городских центров начали систематические кампании по донесению послания до тех людей мира, что проживали в деревнях и сельской местности, они столкнулись с такой высокой восприимчивостью к посланию Бахауллы, о какой они не могли и мечтать. Хотя обычно этот отклик принимал формы, радикально отличающиеся ото всего, с чем были знакомы ранее учителя Веры, новые члены горячо приветствовались. Десятки тысяч бахаи, часто почти целыми деревнями, вливались в Дело повсюду — в Африке, Азии и Латинской Америке. Для общины бахаи 60-е и 70-е годы стали временем пьянящих успехов, поскольку до этого её рост за пределами Ирана был медленным и скудным. Друзьям на островах Тихого океана следует отдать высшую дань уважения за то, что они привлекли к Делу первого главу государства — Его Высочество Малиетоа Танумафили II Самоанского — истинная значимость этого достижения станет явной только в свете грядущих событий.
Как и на протяжении всей истории Дела, в основе этих достижений лежала преданность отдельных верующих. Уже в период служения Шоги Эффенди отдельные дальновидные верующие предприняли инициативы по донесению послания до коренных народов в таких странах, как Уганда, Боливия и Индонезия. В течение Девятилетнего Плана всё больше учителей вовлекалось в эту работу, особенно в Индии, некоторых странах Африки, в большинстве регионов Латинской Америки, а также на островах Тихого океана, на Аляске, среди коренных народностей Канады и негритянского сельского населения юга Соединённых Штатов. Мощной поддержкой этой работы стали пионеры, чей пример вдохновил на создание групп учителей самих верующих из коренных народностей.
Однако даже в таких обстоятельствах вскоре стало ясно, что одна лишь только личная инициатива, какой бы вдохновенной и энергичной она ни была, не может адекватно ответить на открывающиеся возможности. Поэтому общины бахаи начали проводить широкий спектр коллективных проектов по обучению и провозглашению, напоминавших о героических днях предвестников рассвета. Команды пламенных учителей обнаружили, что отныне можно доносить послание Веры не просто до ряда ищущих, но до целых групп и даже сообществ. Десятки тысяч стали сотнями тысяч. Рост Веры означал, что члены Духовных Собраний, чей опыт был ограничен укреплением понимания веры отдельных кандидатов, сознание которых было продуктом культуры, пронизанной либо скептицизмом, либо религиозным фанатизмом, должны были привыкать к выражениям веры со стороны целых групп населения, для которых религиозное самосознание и отзывчивость были нормальными аспектами повседневной жизни.
Самым энергичным и значительным участником этого яркого процесса роста, среди всех сегментов общины, стала молодёжь бахаи. Их подвиги в течение этих критически важных десятилетий — а в действительности, и на протяжении всех последних ста пятидесяти лет — вновь и вновь обращают наше внимание на тот факт, что подавляющее большинство героев, задавших, в середине XIX века, направление развитию Дела, были молодыми людьми. Сам Баб объявил о Своей миссии, когда Ему было 25 лет, и Анис, удостоившийся нетленной славы быть казнённым вместе со своим Господом, был совсем юным. Куддус откликнулся на Откровение в возрасте 22 лет. Зайнаб, чей возраст никогда не был записан, была совсем молодой девушкой. Шейх Али, которого так искренне любили Куддус и Мулла Хусейн, погиб мученической смертью в возрасте 20 лет, тогда как Мухаммад-и-Бакир-Накш отдал свою жизнь в возрасте четырнадцати. Тахири не было ещё и тридцати, когда она приняла Дело Баба.
Следуя по стезе, проложенной для них этими несравненными личностями, тысячи молодых бахаи поднялись в последующие годы, чтобы провозгласить послание Веры на всех пяти континентах и разбросанных по всему земному шару островах. По мере того, как в конце шестидесятых и начале семидесятых начала возникать международная молодёжная культура, верующие, обладавшие способностями к музыке, театру и другим видам искусства, продемонстрировали смысл утверждения Шоги Эффенди о том, что «Придёт день, когда Дело будет распространяться со скоростью молнии — когда его дух и учение будут представлены на сцене или в любых других видах искусства и литературы».122 Характерный для молодёжи пламенный дух и энтузиазм бросали, вместе с тем, постоянный вызов всей общине в целом — всё более смело воплощать революционные для общества принципы учения Бахауллы.
Впрочем, бурный поток новых верующих принёс с собой столь же большие проблемы. В частности, почти немедленно ресурсы общин бахаи, вовлечённых в эту работу, были полностью поглощены насущной задачей систематического углубления масс новых верующих и укреплением возникающих общин и Духовных Собраний. Помимо этого, межкультурные трудности, подобные тем, с которыми столкнулись первые персидские верующие, пытавшиеся нести Веру в страны Запада, теперь множились по всему миру. Теологические и административные принципы, которые могли поглощать всё внимание пионеров и учителей, редко занимали главное место в мышлении новых верующих, социальное и культурное происхождение которых было совершенно иным. Зачастую даже такие элементарные вопросы, как планирование времени или простые нормы общения, создавали пропасть непонимания, и установить какие-то связи становилось невероятно трудно.
Поначалу такие проблемы оказывали стимулирующее влияние как на институты бахаи, так и на отдельных верующих, заставляя их смотреть на ситуацию по-новому — на самом деле, по-новому понимать даже ряд важных высказываний в самих Писаниях бахаи. Были предприняты решительные усилия по воплощению на практике руководства от Всемирного Центра, который разъяснял, что расширение и укрепление — два процесса, которые должны идти рука об руку. Однако там, где надежда на быстрые результаты не оправдывалась, возникало определённое разочарование. Первоначальный темп роста численности новых верующих во многих странах значительно снизился, порождая у некоторых институтов и общин бахаи искушение вернуться к более знакомым формам деятельности и к более доступным слоям населения.
Главным же результатом этих проблем стало осознание общинами того, что радужные ожидания предыдущих лет были в некотором смысле нереалистичными. Хотя лёгкий успех первых кампаний по обучению был воодушевляющим, сами по себе они не мог обеспечить возникновение такой общинной жизни бахаи, которая могла бы удовлетворить нужды её новых членов и поддерживать саму себя. Напротив, как пионеры, так и новые верующие столкнулись с такими вопросами, на которые опыт бахаи в западных странах, или даже в Иране, не мог дать почти никаких ответов. Как следовало создавать Местные Духовные Собрания,— а если они уже были созданы, то как им надлежало работать,— в тех областях, где к Делу мгновенно присоединялось много новых верующих, которые совершали этот шаг просто благодаря своей силе духовного осознания его истинности? Как можно дать женщинам равное право голоса в тех обществах, где с незапамятных времён доминировали мужчины? Как можно наладить систематическое образование большого количества детей в ситуации почти поголовной нищеты и неграмотности? Каковы должны быть приоритеты нравственного воспитания бахаи и как можно наилучшим образом связать эти цели с преобладающим среди коренных народов мировоззрением? Как можно наладить в общине активную духовную жизнь, которая бы стимулировала духовный рост её членов? Каковы должны быть приоритеты в отношении публикации литературы бахаи, особенно в условиях резкого роста представленных в общине языков? Как можно сохранить атмосферу Праздников Девятнадцатого Дня и вместе с тем наполнить эту важнейшую деятельность всем богатством разнообразных культур? И, наконец, вопрос, относящийся ко всем видам деятельности: как найти, финансировать и координировать нужные ресурсы?
Давление этих неотложных и взаимосвязанных задач вынудило мир бахаи начать процесс самообучения, важность которого можно сравнить только с важностью самого расширения общины. Можно смело заявить, что не было такого вида деятельности по обучению или комбинации методик расширения, укрепления и провозглашения, таких административных мер или усилий по культурной адаптации, с которыми не экспериментировали бы в эти годы в той или иной части мира бахаи. Результатом накопления этого опыта стал быстрый рост понимания, среди большей части общины бахаи, задач массовой работы по обучению — понимания, которое не могло бы возникнуть никаким иным образом. По самой своей природе этот процесс шёл в основном на местном и региональном уровне, его результат был скорее качественным, а не количественным, а достигнутый прогресс — пошаговым, а не крупномасштабным. Если бы не болезненная, неизменно трудная и часто приводившая в отчаяние работа по укреплению в течение этих лет, последующей стратегии систематизации продвижения вступления отрядами вряд ли было бы на что опереться.
То, что послание бахаи пронизывало теперь жизнь не просто малочисленных групп, но целых сообществ, привело к возрождению характерного для ранней стадии развития Дела аспекта: впервые за многие десятилетия Вера вновь попала в ситуацию, когда обучение и укрепление были неразрывно связаны с социально-экономическим развитием. В первые годы столетия иранские верующие под руководством Учителя, а затем — Хранителя, будучи лишены возможности на равных воспользоваться даже теми ограниченными благами, которые могло предоставить им окружающее общество, принялись старательно строить всеобъемлющую общину, в которой в то время не нуждались — да и не смогли бы построить в принципе — относительно изолированные группы бахаи в Северной Америке или Западной Европе. В Иране же духовное и нравственное развитие, деятельность по обучению, создание школ и больниц, построение административных институтов, а также поддержка инициатив, направленных на достижение экономической самостоятельности и высокого уровня благосостояния с самого начала были неотъемлемыми чертами единого органического процесса развития. К описываемому моменту эти возможности и связанные с ними задачи вновь возникли — но уже в Африке, Латинской Америке и некоторых частях Азии.
Хотя деятельность по социально-экономическому развитию развивалась уже в течение долгого времени, особенно в Латинской Америке и в Азии, это были в основном изолированные проекты, выполняемые группами верующих под руководством отдельных Национальных Собраний и не связанные с каким-то определённым планом. Однако в октябре 1983 года общины бахаи по всему миру были призваны начать процесс интеграции таких проектов в их регулярные программы деятельности. С тем, чтобы координировать накопление опыта и оказывать помощь в поисках финансирования, во Всемирном Центре был создан Отдел социально-экономического развития.
Следующее десятилетие стало свидетелем активных экспериментов в этой области, к работе в которой большинство институтов бахаи оказалось плохо подготовленным. Пытаясь воспользоваться моделями, применяемыми различными агентствами развития по всему миру, общины бахаи столкнулись с проблемой соотнесения того, что они почерпнули из различных областей — образования, здравоохранения, ликвидации неграмотности, сельского хозяйства и технологий связи — с их пониманием принципов бахаи. Учитывая огромный объём ресурсов, инвестируемых правительствами и различными фондами, а также ту уверенность, с которой они преследовали свои цели, возникало вполне понятное искушение просто позаимствовать существовавшие на тот момент методы или адаптировать идеи бахаи к господствующим теориям. Однако по мере того, как работа разворачивалась, институты бахаи начали задумываться о разработке таких парадигм развития, которые бы могли слить воедино то, что они наблюдали в обществе в целом, с уникальной концепцией возможностей человека, существующей в Вере.
Наиболее убедительно действенность стратегии последовательных Планов была доказана в Индии. Её община в настоящий момент является гигантом среди других общин Веры — её численность значительно превышает миллион человек. Её деятельность простирается на весь этот обширный субконтинент, где нашло приют такое великое множество различных культур, языковых и этнических групп, а также религиозных традиций. Во многих отношениях опыт этой щедро благословлённой Богом общины верующих отражает все усилия, эксперименты, неудачи и победы мира бахаи на протяжении этих исторических трёх десятилетий. Бурный рост численности новых верующих принёс с собой те же проблемы, которые существуют в иных странах, но только в массовом масштабе. Длинный путь, приведший индийскую общину бахаи к её нынешнему выдающемуся положению, пролегал через множество болезненных трудностей, некоторые из которых угрожали временами полностью исчерпать доступные ей административные ресурсы. Достигнутые победы, однако, дают нам представление о тех подтверждениях свыше, которыми в своё время будут благословлены усилия общин бахаи, борющихся с теми же проблемами на других континентах. К 1985 году развитие Веры в Индии достигло такого момента, когда нужды и возможности столь большого числа сильно отличающихся друг от друга регионов начали требовать внимания куда более пристального, чем могло обеспечить одно Национальное Духовное Собрание. Так родился новый институт Региональных Советов бахаи и начался процесс административной децентрализации, который с тех пор доказал свою эффективность также и во многих других странах.
В 1986 году расширение и укрепление общины в Индии было достойно увенчано торжественным открытием прекрасного Храма «Лотос». Хотя с его завершением были связаны весьма оптимистичные ожидания касательно роста общественного признания Веры, реальность неизмеримо превзошла самые радужные надежды. Сегодня индийский Дом Поклонения стал главным объектом притяжения для посетителей на субконтиненте, привлекая в среднем более десяти тысяч человек каждый день и часто фигурируя в публикациях, фильмах и телевизионных программах. Интерес, проявляемый к Вере, которая смогла вдохновить постройку столь величественного здания, заставляет по-новому взглянуть на слова Абдул-Баха, назвавшего Храмы бахаи «безмолвными учителями» Веры.
Прогресс, достигнутый индийской общиной бахаи как в своём внутреннем развитии, так и во взаимоотношениях с обществом в целом, был продемонстрирован на примере новаторской инициативы в области социально-экономического развития, предпринятой в ноябре 2000 года. Воспользовавшись своей заслуженной репутацией в прогрессивных кругах этой страны, Национальное Духовное Собрание совместно с незадолго созданным до этого Институтом исследований в области глобального процветания при Международном Сообществе Бахаи123 провело симпозиум по теме «Религия, наука и развитие». В проекте, который широко освещался в национальных средствах массовой информации, приняло участие более сотни самых влиятельных агентств развития страны. Продемонстрировав значительный вклад бахаи в социальный прогресс, это событие стало первым в серии подобных симпозиумов в Африке, Латинской Америке и других регионах, где творческие общины бахаи обладают потенциалом, необходимым для того, чтобы сделать вклад в это направление развития, которое со временем может оказаться самым успешным предприятием Веры.
В эти же самые годы Азиатский континент стал свидетелем неожиданного превращения малазийской общины в локомотив работы по расширению, достигающий своих целей с удивительной скоростью и посылающей пионеров и странствующих учителей в соседние страны. Достижением, в результате которого стал возможен столь яркий успех, было установление в этой стране уз духовного партнёрства между верующими китайского и индийского происхождения. Посетители, приезжавшие в Малайзию, почти с благоговейным изумлением говорили о том, каким образом малазийская община, несмотря на множество ограничений и трудностей, во многих отношениях воплощает военные метафоры, с помощью которых Шоги Эффенди в своих Писаниях старался уловить дух усилий бахаи по обучению.
Однако ни всемирный рост общины бахаи, ни идущий в ней процесс накопления опыта не дают полной картины этих бурных и наполненных творческой энергией десятилетий. Когда, наконец, будет написана история этого периода, одной из самых ярких её глав станет перечисление духовных побед общин бахаи, особенно в Африке, которые пережили войну, террор, политические преследования и крайние лишения, и с честью вышли из этих испытаний, сохранив свою веру, полные решимости вновь приняться за работу по построению прочной коллективной жизни бахаи. Так, община Эфиопии — страны с одной из старейших и богатейших культур во всём мире — смогла сохранить как высокий дух своих членов, так и целостность своих административных структур перед лицом безжалостного давления со стороны жестокого диктаторского режима. О друзьях из других стран этого континента можно смело сказать, что их путь стойкости в Деле вёл через подлинный ад, подобия которому не найти в современной истории. Анналы Веры содержат ещё ряд трогательных свидетельств несгибаемой силы духа, историй о мужестве и чистоте сердца, родившихся из пламени пожара, обрушившегося на друзей в бывшем Заире — историй, которые будут вдохновлять грядущие поколения и станут бесценным вкладом в создание всепланетной культуры бахаи. Такие страны, как Уганда и Руанда, добавили к этой летописи героической борьбы свои собственные незабываемые страницы.
Столь же вдохновляющей была демонстрация способности к обновлению, присущей Делу, которая проявилась в случае лагерей беженцев в Камбодже, вдоль таиландской границы. Благодаря героическим усилиям горстки учителей, среди этих людей, переживших такой геноцид, который человеческое сердце почти не в силах себе представить, потерявших бесчисленных близких и лишившихся всех материальных вещей, которыми они обладали, но при этом сохранивших в своих душах огонь и жажду духовной истины, стали возникать Местные Духовные Собрания. Не менее уникальные события имели место и в либерийской общине бахаи. Вынужденные покинуть свои дома и отправиться в изгнание в соседние страны, многие из этих неустрашимых верующих «перевезли» на новое место всю свою общинную жизнь, создали Местные Духовные Собрания, принялись за работу по обучению, продолжили образование своих детей, нашли время для освоения новых навыков и открыли в музыке, танцах и театре такие духовные силы, которые помогли им сохранить надежду в ожидании того момента, когда они смогут вернуться в свою страну.
По мере того, как росло понимание методов массового обучения, состав Веры претерпевал коренные изменения. В 1992 году мир бахаи отпраздновал свой второй Святой Год, на этот раз ознаменовавший столетие вознесения Бахауллы и провозглашение Его Завета. Этническое, культурное и национальное разнообразие 27 тысяч верующих, собравшихся в Центре съездов «Джавиц» в Нью-Йорке — а также ещё нескольких тысяч на девяти параллельных конференциях в Будапеште, Буэнос-Айресе, на Западном Самоа, в Москве, Найроби, Нью-Дели, Панама-Сити, Сингапуре и Сиднее — красноречивее любых слов говорило об успехах усилий бахаи по обучению во всём мире. Особенно трогательный момент наступил, когда сеть спутникового вещания соединила собрание в Москве с Нью-Йорком, и бахаи повсюду были потрясены, услышав приветствие на русском — на языке, на котором говорят примерно 280 млн. людей из пятнадцати стран. Это событие провозгласило наступление новой фазы отклика человечества на послание Бахауллы.
Конференции в Москве и Будапеште стали знаком возрождения общин бахаи, почти уничтоженных под игом советского режима и его приспешников. Один из трёх оставшихся к тому времени в живых Десниц Дела Божьего, Али Акбар Фурутан, когда-то живший в России, смог с великой радостью вновь, в возрасте 86 лет, посетить Москву, чтобы принять участие в первых выборах Национального Собрания этой страны. Повсеместно в заново открытых странах возникали Местные Духовные Собрания, а также были избраны шесть новых Национальных Духовных Собраний. За короткий промежуток времени благодаря усилиям пионеров и других учителей Веры в странах на юге бывшей советской империи, где Вера также находилась раньше под запретом, вскоре появилось множество Местных Собраний и восемь дополнительных Национальных Духовных Собраний. Литература бахаи была переведена на ряд новых языков, были предприняты энергичные шаги к получению официального признания институтов бахаи, а представители Восточной Европы и стран ныне исчезнувшего советского блока стали наравне со своими собратьями-верующими участвовать в международной работе по внешним делам.
Постепенно послание Веры стало встречать тёплый приём и во многих частях Китая, а также среди китайского населения в других странах. Литература бахаи была переведена на мандаринское наречие китайского языка, университеты многих китайских городов стали приглашать учёных-бахаи, в престижном Институте мировых религий в Пекине был создан Центр исследований бахаи,124 действующий в рамках Академии общественных наук, и многие высокопоставленные китайские чиновники стали с уважением отзываться о принципах, которые они увидели в Писаниях. В свете высказанной Учителем высокой оценки китайской культуры и её роли в будущем развитии человечества можно ожидать, что верующие из этой среды сделают значительный творческий вклад в интеллектуальную и нравственную жизнь Дела в течение грядущих лет.125
Значимость этих трёх десятилетий борьбы, жертв и накопления опыта стала ясной, когда настал момент разработать глобальный План, который бы опирался на уже возникшее понимание и развившиеся ресурсы. Община бахаи, вступившая в Четырёхлетний План в 1996 году, значительно отличалась от той полной энтузиазма, но ещё молодой и неопытной организации верующих, которая в 1964 году принялась за первое из подобных предприятий в отсутствие направляющей руки Шоги Эффенди. К 1996 году уже можно было рассматривать все отдельные линии её действий как части единого и неделимого целого.
С этим опытом пришло и столь необходимое понимание того, какие результаты уже были достигнуты. Расширение Дела за прошедшие три десятилетия произошло благодаря отклику нескольких миллионов людей, столь тронутых своей встречей с посланием Бахауллы, что они решили связать себя, в той или иной мере, с Делом Божиим. Они поняли, что новый Божественный Посланник появился, они приобщились к духу веры и были глубоко впечатлены учением бахаи о единстве человечества. Лишь небольшое их число смогло пойти дальше этой стадии. Большинство же друзей пассивно следовало программам, проводимым учителями и пионерами извне. Одна из великих сил, заключённых в массах человечества, из которых вышли эти новые верующие — открытость сердца, позволяющая достичь глубокого преобразования общества. Величайшим же недостатком тех же самых масс до сих пор была пассивность, усвоенная на протяжении многих поколений в результате влиянию внешних сил, которые, сколь бы ни были велики предоставляемые ими материальные выгоды, преследовали собственные цели, зачастую слабо или вообще не связанные с реальными нуждами и повседневной жизнью коренного населения.
Четырёхлетний План, представлявший собой следующую стадию по сравнению с теми Планами, что непосредственно предшествовали ему, был разработан с целью учесть открывшиеся возможности и приобретённое понимание. Цель продвижения процесса вступления отрядами стала главной задачей всего предприятия. Уроки, усвоенные во время предыдущих Планов, подчёркивали важность развития всевозможных способностей верующих с тем, чтобы каждый из них стал активным поборником миссии Веры. Инструмент, необходимый для выполнения этой цели, в течение прежних Планов постепенно совершенствовался и уже продемонстрировал свою эффективность.
Как и с большинством методов и форм продвижения Веры, этот инструмент был многими десятилетиями ранее задуман Учителем, Который призвал в Скрижалях Божественного Предначертания глубоких верующих «собирать вместе молодёжь любви Божией в школах наставления и обучать их всем Божественным доказательствам и бесспорным доводам, объясняя и раскрывая историю Дела, а также истолковывая пророчества и доказательства, кои записаны и донесены до нас в Божественных книгах и посланиях, посвящённых явлению Обетованного…»126 Новаторская работа и организованная подготовка подобного типа уже велась в Иране в первые годы столетия всеми любимым верующим по имени Садр-ус-Судур.127 Шли годы, множилось число зимних и летних школ, и последующие Планы, среди прочего, поощряли также и эксперименты в области развития институтов бахаи.
Самым значительным успехом в этом отношении за более чем два десятилетия была начавшаяся в Колумбии в 70-х годах деятельность, в рамках которой была разработана систематическая и непрерывная программа обучения по Писаниям, вскоре принятая и в соседних странах. Этот прорыв, не в последнюю очередь обязанный параллельным усилиям колумбийской общины в области социально-экономического развития, выглядит особенно впечатляющим на фоне обстановки насилия и беззакония в окружающем обществе.
Колумбийское достижение оказалось источником огромного вдохновения и примером для общин бахаи по всему миру. К моменту завершения Четырёхлетнего Плана более сотни тысяч верующих по всему миру участвовали в программах более чем трёх сотен постоянных институтов по подготовке. Выполняя эту цель, большинство региональных институтов вывели процесс на новую стадию, создав сеть «учебных кружков», которые, опираясь на таланты верующих, развивали работу института на местном уровне. Уже сейчас очевидно, что успех работы институтов значительно ускорил тот долговременный процесс, в котором обретает форму всемирная система образования бахаи.128
Хотя напряжение сил в эти десятилетия было относительно скромным — по крайней мере, относительно стандартов Героического Века,— оно, тем не менее, позволяет нынешнему поколению бахаи своими глазами увидеть, что подразумевал Шоги Эффенди, когда он говорил о циклическом характере истории Веры: «серию внешних и внутренних кризисов различной степени серьёзности, опустошительных по своим прямым последствиям,— но при этом каждый из них таинственным образом высвобождал соответствующую меру Божественной силы, давая, тем самым, новый толчок её развёртыванию…»129 Эти слова позволяют охватить взглядом всю последовательность усилий, экспериментов, разочарований и побед, которыми характеризовалось широкомасштабное обучение, и готовят общину бахаи к ещё более серьёзным вызовам, которые будут брошены ей в будущем.
На протяжении всей истории людские массы были в лучшем случае пассивными зрителями прогресса цивилизации. Их роль заключалась в том, чтобы служить замыслам той или иной элиты, которая временно захватывала бразды правления этим процессом. Даже следовавшие друг за другом Божественные Откровения, предназначенные освободить человеческий дух, со временем становились жертвой «упорствующего эгоизма», подменялись застывшими рукотворными догмами и ритуалами, обрастали священническими привилегиями и межсектантскими распрями, и заканчивали свою жизнь, так и не исполнив своё предназначение.
Бахаулла пришёл, чтобы освободить человечество из этого долгого рабства, и община Его последователей посвятила завершающие десятилетия XX века творческим экспериментам с теми средствами, что позволили бы реализовать Его замысел. Исполнение Божественного Предначертания требует вовлечения всего без исключения человечества в работу по его собственному духовному, общественному и интеллектуальному развитию. Испытания, через которые прошла община бахаи за прошедшие с 1963 года десятилетия, были необходимы для того, чтобы деятельность бахаи стала более утончённой, а её мотивация — более чистой, чтобы участники этого процесса стали достойны оказанного им столь великого доверия. Такие испытания — надёжнейшее свидетельство процесса взросления, который столь уверенно описал Абдул-Баха:
Одни движения возникают и, после краткого периода развития, прекращаются. Другие выказывают более быстрый рост и большую силу, но, не достигнув зрелости, слабеют, разрушаются и бесславно уходят в прошлое… Ещё один вид движения или дела,— то, которое зарождается тихо и неприметно и идёт вперёд уверенно и твёрдо, постепенно углубляясь и расширяясь, и, наконец, приобретает всеобщий размах. Движение бахаи принадлежит именно к такому виду.130
Миссия Бахауллы не ограничивается построением общины бахаи. Откровение Божие ниспослано всему человечеству, и оно добьётся поддержки институтов общества в той мере, в которой они смогут найти в ней вдохновение и поддержку своим усилиям по закладке фундамента справедливого общества. Чтобы оценить важность этой дополнительной задачи, достаточно вспомнить, сколько времени и сил Сам Бахаулла уделял налаживанию отношений с правительственными чиновниками, лидерами мысли, выдающимися представителями различных меньшинств и дипломатами иностранных правительств, направленных на службу в Оттоманскую империю. Духовные следствия этих усилий можно с очевидностью заметить в тех уважительных отзывах о Его характере и принципах, которые давали даже такие Его заклятые враги, как Али Паша и Мирза Хусейн Хан, персидский посол в Константинополе. Первый из них, осудивший своего Узника на изгнание в колонию Акки, тем не менее, охарактеризовал Его как «человека исключительно выдающегося, безупречного поведения, умеренного во всём, личность в высшей степени достойную», и Его учение, по мнению этого министра, было «достойно высшей оценки».131 Последний, чьи интриги в первую очередь и отравили умы Али Паша и его коллег, искренне признал, несколько лет спустя, разительный контраст между моральным и интеллектуальным обликом своего Врага и алчностью и двуличностью большинства его соотечественников, проживавших в Константинополе, что нанесла такой вред персидско-турецким отношениям.
С самого начала Абдул-Баха живо интересовался усилиями по созданию нового международного порядка. Примечательно, что Его первые публичные упоминания о цели Его визита в Северную Америку особо подчёркивали приглашение от организационного комитета Мирной Конференции на озере Мохонк обратиться к этому международному собранию. Он также не скупился на похвалу Гаагской Центральной Организации за прочный мир. Впрочем, Он был предельно прям во всех Своих советах. Письма, написанные Ему Исполнительным Комитетом Гаагской организации во время войны, дали Ему возможность направить такой ответ, в котором внимание организаторов обращалось на разъяснённые Бахауллой духовные истины, которые только и могли обеспечить прочное основание для реализации их целей:
О достойные пионеры среди доброжелателей мира человеческого!.. Сегодня вопрос о всеобщем мире имеет особое значение, но при этом самое важное — это единство в мыслях, необходимое, дабы укрепить основу мира, обеспечить его построение и упрочить его здание… Сегодня ничто, кроме силы Слова Божьего, объемлющего действительность всего сущего, не сможет объединить мысли, умы, сердца и души под сенью одного Дерева. Он властен во всём, Он есть Жизнедатель душ, хранитель и распорядитель мира человеческого.132
Уже один лишь список влиятельных лиц, с которыми Учитель терпеливо проводил долгие часы как в Северной Америке, так и в Европе — особенно тех людей, которые старались продвигать идеалы гуманизма и мира во всём мире,— отражает Его отчётливое понимание того, какую ответственность несёт Дело перед человечеством в целом. Необычайно бурный эффект, который вызвала Его смерть, свидетельствует о том, что Он придерживался этого курса до конца Своих дней.
Шоги Эффенди подхватил эту эстафету почти немедленно с началом своего служения. Уже в 1925 году он поддержал инициативу американской верующей Джины Станнард, которая хотела создать «Международное бюро бахаи», направив её в Женеву, в штаб-квартиру Лиги Наций. Хотя «Бюро» не обладало никакой административной властью, оно действовало, по словам Хранителя, «как посредник между Хайфой и другими центрами бахаи», и служило «центром распределения» информации в самом сердце Европы. Роль Бюро была формально признана, когда издательство Лиги заказало и опубликовало отчёт о его деятельности.133
Как это часто случалось в истории Дела, неожиданный кризис побудил бахаи гораздо активнее включиться в деятельность международного сообщества. В 1928 году Шоги Эффенди порекомендовал Духовному Собранию Багдада обратиться к Постоянной мандатной комиссии Лиги с жалобой на захват шиитскими противниками Веры Дома Бахауллы в этом городе. Признав несправедливость этого деяния, Совет Лиги в марте 1929 года единогласно призвал британскую мандатную власть оказать давление на иракское правительство «с тем, чтобы немедленно исправить несправедливость, допущенную в отношении истцов». В результате постоянных проволочек со стороны иракского правительства, в том числе нарушения торжественного обещания, данного самим монархом, дело постоянно, на протяжении нескольких лет, рассматривалось на сессиях Мандатной комиссии, тем временем как Дом оставался в руках тех, кто его захватил. Эта ситуация не разрешена до сих пор.134 Ничуть не обескураженный этой неудачей, Шоги Эффенди сосредоточил внимание общины бахаи на тех исторических достижениях Дела, к которым привела эта кампания. Как и в случае с имевшим место ранее приговором суннитского апелляционного суда в Египте, отказавшим общине бахаи в признании браков, Хранитель указал:
Достаточно упомянуть, что, несмотря на эти бесконечные откладывания, протесты и проволочки… известность, достигнутая Верой в результате этой памятной тяжбы, и тот факт, что её дело — дело истины и справедливости — защищалось верховным мировым трибуналом, были таковы, что вызвали изумление у её друзей и наполнили ужасом её врагов.135
Появление Организации Объединённых Наций дало Вере значительно более широкий и эффективный форум для её усилий оказать духовное воздействие на жизнь общества. Ещё в 1947 году специальный «Палестинский комитет» ООН запросил мнение Хранителя о будущем этой мандатной территории. Ответ на этот вопрос дал ему возможность направить в комиссию авторитетное изложение истории и принципов Дела. В этом же году, при поддержке Шоги Эффенди, Национальное Духовное Собрание Соединённых Штатов и Канады обратилось к этой международной организации с документом, озаглавленным «Декларация бахаи об обязанностях и правах человека», которому было суждено стать источником вдохновения для писателей и лекторов бахаи на протяжении ряда последующих десятилетий.136 Год спустя восемь существовавших тогда Национальных Духовных Собраний добились от соответствующего органа ООН аккредитации «Международного Сообщества Бахаи» как международной неправительственной организации.
Поддержкой подобного рода у Хранителя пользовались не только постепенно укреплявшиеся отношения с новым международным порядком. Страницы книги «Бог проходит рядом», а также мемуаров Аматуль-Баха о Хранителе пестрят ссылками на отклики влиятельных лиц и организаций на инициативы, предпринятые Шоги Эффенди, и на события по всему миру, в которых были приглашены участвовать представители-бахаи. Если смотреть на эти события в исторической перспективе, поражает резкое несоответствие между масштабами многими из этих относительно не связанных друг с другом событий и тем вниманием, которое уделял им человек, чья работа не только имела огромную важность для будущего человечества, но и который отчётливо представлял сравнительную значимость процессов, разворачивающихся вокруг него. Урок, преподанный общине бахаи на примере этой скрупулёзной летописи, заключался в том, что она должна использовать все открывающиеся возможности, даже если они начинаются весьма скромным образом.
Получив аккредитацию, Международное Сообщество Бахаи начало энергично участвовать в делах ООН. Мероприятием, которое заслужило ей искреннюю признательность, было осуществление, через постоянно расширяющуюся сесть Собраний бахаи, программы информирования общественности о самой Организации Объединённых Наций, что сильно поддержало ассоциации ООН по всему миру. К 1970 году Сообщество добилось консультативного статуса при Экономическом и социальном совете ООН (ЭКОСОС). Затем, в 1974 году, был получен формальный ассоциативный статус при Программе ООН по окружающей среде (ЮНЕП), а в 1976 — консультативный статус при Детском Фонде ООН (ЮНИСЕФ). Влияние и опыт, полученные в течение этих лет, выявили свой потенциал в 1955 и 1962 годах, когда Сообщество смогло успешно добиться вмешательства ООН в защиту верующих, страдавших от преследований в Иране и Марокко соответственно.
В 1980 году терпеливые усилия в области внешних дел со стороны Национальных Духовных Собраний и Офиса Сообщества при ООН неожиданно получили мощный толчок, который вывел их на новый уровень развития. Катализатором послужила попытка шиитского духовенства Ирана уничтожить Дело в стране, где оно зародилось. Последствия этого были столь же неожиданны для преследователей Веры, сколь и для её защитников.
На протяжении долгих десятилетий непрекращающихся преследований, которым подвергались верующие в колыбели Веры за свои убеждения, муллы, которые выступали подстрекателями и вождями этих нападок, опирались на поддержку сменявших друг друга монархов этой страны. Последние, хотя на первый взгляд и обладавшие абсолютной властью, в действительности были ограничены политическими расчётами, которые делали их уязвимыми перед внешним давлением, особенно со стороны западных правительств. Так было в случае, когда возмущение, выраженное русской, британской и другими дипломатическими миссиями, вынудило шаха Насир-ид-Дина, против его воли, прекратить кровавую оргию, которая унесла так много жизней верующих в начале 1850-х годов и угрожала жизни Самого Бахауллы. В течение XX века другие монархи династии Каджаров были в равной мере озабочены тем, чтобы потакать мнению иностранных правительств. Похожая ситуация возникла и в 1955 году, когда второй шах из династии Пехлеви, поначалу поддавшийся муллам и одобривший волну направленного против бахаи насилия, был вынужден, под давлением протестов ООН и возражений американского правительства, резко прекратить эту кампанию. Оба этих вмешательства стали предвестниками событий, которым суждено было свершиться в будущем.
Казалось, что эти сдерживающие для духовенства факторы были сметены прочь в результате исламской революции 1979 года. Муллы вдруг сами оказались у власти, стали назначать своих собственных ставленников на высшие посты в новой республике, и, наконец, сами напрямую занимать эти посты. Были созданы «революционные суды», ответственные только перед высшим духовенством. Армия «революционных стражей», значительно более эффективная, чем шахская тайная полиция, и столь же безжалостная, захватила контроль над всеми аспектами общественной жизни.
Хотя поначалу новая правящая каста была озабочена в основном тем, что она считала угрозами со стороны иностранных правительств, влиятельные элементы в её среде в конце концов усмотрели в создавшейся ситуации возможность наконец-то, раз и навсегда, уничтожить общину бахаи.137 Нет нужды перечислять здесь ужасающие детали последовавшей за этим кампании. О них стоит упоминать лишь в свете того, какой ответ они вызвали у тысяч бахаи по всей стране — мужчин, женщин и детей. Отказ предать свою веру, даже если это стоило им жизни, вызвал у их собратьев-верующих по всему миру всплеск преданности тому Делу, ради которого приносились такие жертвы. Однако не только члены Веры были тронуты этими событиями. За много десятков лет до этого, в 1889 году, выдающийся западный автор, комментируя героизм «предвестников рассвета Веры», написал пророческие слова о страданиях этих первых верующих:
Печать, придающая столь уникальный характер этому движению,— это их жизнь и смерть, их надежда, не ведающая отчаяния, их любовь, не ведающая разочарования, их стойкость, не ведающая колебаний… Вынести то, что вынесли они — это не шутка или забава, и очевидно, что те убеждения, которые они посчитали достойным своих жизней, достойны внимательного изучения. Я ничего не скажу о том могучем влиянии, которое, как я думаю, вера баби окажет в будущем, или о новой жизни, которую она, быть может, вдохнёт в мёртвый народ; ибо как в случае удачи, так и поражения яркий героизм мучеников-баби останется в памяти навечно и нерушимо… Однако то, что я не в силах был передать вам — это потрясающая глубина этих людей и то неописуемое воздействие, которое эта глубина, вкупе с другими качествами, оказывает на любого, кто видел их воочию.138
Эти слова предвосхитили чувства, возникшие у наблюдателей-небахаи в годы исламской революции; именно это и стало одной из самых могучих сил, стремительно выведших Дело из безызвестности. В этом раннем отзыве отразилась также и глубоко духовная природа сути происходящего в колыбели Веры. Помимо чувства отвращения, которое вызывала бессмысленная жестокость преследований, ещё одним моментом, трогавшим сердца всё более широкого круга иностранной общественности, был ответ на эти преследования иранских бахаи.
Увы, число жертв угнетения в XX веке было просто огромным. Ситуация с бахаи, однако, была уникальна отношением, проявленным теми, кто стал объектом преследований. Иранские верующие отказались принять столь привычную роль жертв. Как и Основатели Веры в своё время, они подошли к разрешению вопроса, вставшего между ними и их противниками, с нравственной стороны. Именно они, а не революционные суды или революционные стражи, без промедления определили суть происходящего, и это беспрецедентное достижение затронуло не только сердца, но и умы тех, кто наблюдал ситуацию извне Веры Бахаи. Преследуемая община не нападала на своих угнетателей и не пыталась заработать политический капитал на этом кризисе. Её защитники-бахаи в других странах не призывали ни к отмене иранской конституции, ни, тем более, к мщению. Все они требовали лишь справедливости — признания прав, гарантированных во Всеобщей Декларации прав человека, которая была принята сообществом наций, ратифицирована иранским правительством, и во многих своих пунктах была включена в исламскую конституцию.
Этот кризис вдохновил мир бахаи на беспрецедентные свершения. Национальные Духовные Собрания, у которых не было или почти не было никакого опыта поддержания рабочих отношений с официальными лицами в своих странах, были призваны заручиться поддержкой своего правительства в принятии резолюций на различных уровнях международной системы охраны прав человека — и достигли в этом выдающихся успехов. Год за годом, на протяжении двадцати лет без перерыва, дело иранских бахаи рассматривалось в международной системе охраны прав человека,— завоёвывая поддержку через серию резолюций, привлекая внимание к несправедливостям в отношении бахаи в ходе миссий назначенных Комиссией ООН по правам человека докладчиков, и закрепляя достигнутые победы через решения Третьего Комитета Генеральной Ассамблеи ООН. Ни одна попытка иранского режима избежать международного осуждения фактов преследований своих граждан-бахаи не смогла поколебать той поддержки, которой пользовался вопрос о бахаи со стороны стабильного большинства симпатизирующих государств, представленных в Комиссии. Это достижение было тем более значимым, что членство Комиссии постоянно менялось, и на её повестке стояло множество вопросов о нарушениях прав человека в других странах, где жертвами становились миллионы людей.
Наряду с прямым давлением на иранское правительство, данная ситуация постепенно привлекала беспрецедентное внимание со стороны мировых газет, журналов и широковещательных средств массовой информации. Такие газеты, как «Нью-Йорк Таймс», «Ле Монд» и «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг», имеющие читателей по всему миру, широко освещали эти преследования, а телевидение Австралии, Канады, Соединённых Штатов и ряда европейских стран подготовило глубокие, полноформатные программы. В редакторских комментариях преследования осуждались, зачастую в довольно сильных терминах. Помимо помощи, которую это оказало усилиям, направленным на то, чтобы заручиться активной поддержкой со стороны Комиссии по правам человека, в результате такой известности десятки миллионов человек, зачастую впервые в жизни, получили точную и положительную информацию о принципах и верованиях бахаи. Эта известность, а также кампания, проводившаяся по каналам системы ООН, дала возможность влиятельным официальным лицам по всему миру возможность вынести собственное суждение как о принципах Дела, так и о характере общины бахаи.
Одной из проблем, возникших в результате преследований, было то, что несколько тысяч иранских бахаи оказались в затруднительном положении,— либо с недействительными паспортами в тех странах, где они служили пионерами, либо будучи вынуждены бежать из Ирана, потому что они сами или их семьи были выбраны в качестве объекта погромов. В 1983 году в Канаде, правительство которой особенно активно откликнулось на обращения Национального Духовного Собрания этой страны, был создан Международный отдел по беженцам-бахаи.139 На протяжении последующих лет, при поддержке Комиссии ООН по беженцам, ряд других стран также открыли свои двери для более чем десяти тысяч иранских бахаи, многие из которых заняли посты пионерского служения на своём новом месте жительства.
Эта долгая борьба принесла много приобретений не только общине бахаи, но и самой системе охраны прав человека ООН. Поначалу, немедленно после исламской революции, община верующих в Иране столкнулась с угрозой самому своему существованию. Со временем Комиссия ООН по правам человека — сколь бы медленной и громоздкой ни казалась она некоторым внешним наблюдателям — смогла заставить иранский режим прекратить худшие формы преследований. В этом смысле «дело иранских бахаи» стало значительной победой и для Комиссии, и для Веры Бахаи. Оно ярко продемонстрировало способность сообщества наций, действующего посредством специально созданного для этой цели механизма, поставить под контроль те традиционные модели угнетения, что на протяжении веков омрачали страницы истории.
Это обстоятельство заставляет обратить внимание на важность деятельности Веры для того общества, в котором она действует. Наряду с вопросом всеобщего мира, потребность международного сообщества в эффективных шагах к реализации идеалов Всеобщей Декларации прав человека и связанных с ней договоров является настоятельной необходимостью для человечества в нынешний момент его истории. В мире не так много мест, где бы меньшинства, по причине религиозных, этнических или национальных предрассудков, не подвергались по-прежнему ущемлению, в той или иной форме, своих основных человеческих прав. Никто на земле не представляет себе этого более отчётливо, чем община бахаи. Она подвергалась — и продолжает до сих пор подвергаться в некоторых странах — таким преследованиям, для которых нельзя представить никакого оправдания, ни юридического, ни морального; её мученики гибнут, а верующие её проливают слёзы — но при это она остаётся верной убеждению, что ненависть и мщение губительны для души, и она научилась, в отличие от множества других сообществ, тому, как можно использовать ооновскую систему охраны прав человека в согласии с замыслом её создателей, не прибегая при этом ни к какому политическому сепаратизму, а тем более — к насилию. Опираясь на этот опыт, она приступила в настоящее время к проекту, цель которого — поощрить правительства примерно двух десятков стран принять общеобразовательные программы, посвящённые правам человека, и готова предоставить в этом деле любую практическую помощь, которую только сможет.140 Особенно активные действия, по всему миру, она предпринимает в области защиты прав женщин и детей. И что важнее всего, она сама является живым примером братства, из которого множество людей вне неё черпают мужество и надежду.
В то время, как разворачивался иранский кризис, инициатива, предпринятая Всемирным Домом Справедливости, неожиданно вывела работу общины бахаи по внешним делам на совершенно новый уровень. В 1985 году через Национальные Духовные Собрания было распространено заявление «Обещание мира во всём мире», обращённое ко всему человечеству. В этом заявлении Всемирный Дом Справедливости заявил, мягко, не бескомпромиссно, об убеждённости бахаи в наступлении мира между народами в качестве следующей стадии эволюции общества. Там же были изложены некоторые элементы того, какую форму должно будет принять это долгожданное событие; многие из этих предложений шли значительно дальше политических терминов, обычно используемых при обсуждении данного вопроса. Оно завершалось такими словами:
Опыт общины бахаи можно рассматривать как пример такого всеохватного единства [человечества]… Если опыт бахаи сможет в какой-то мере укрепить надежду на единение человеческого рода, мы будем рады предоставить его в качестве модели для изучения.
Хотя непосредственной целью этой публикации было предоставить в распоряжение институтов бахаи и отдельных верующих цельную систему аргументации, которую бы они могли применять при обращениях в правительственные органы, организации гражданского общества, средства массовой информации и к влиятельным личностям, косвенным эффектом её стал запуск интенсивной и непрерывной программы углубления знаний самой общины бахаи в ряде важных принципов Веры. Влияние идей и точек зрения, содержащихся в документе, вскоре стало ощущаться повсеместно — на съездах, в публикациях, во время летних и зимних школ и в общих дискуссиях верующих.
Можно считать, что «Обещание мира во всём мире», начиная с 1985 года, во многих отношениях задало тон во взаимодействии бахаи с ООН и связанных с ней организациях. Опираясь на уже завоёванную им репутацию, Международное Сообщество Бахаи превратилось, всего за несколько коротких лет, в одну из самых влиятельных неправительственных организаций. Поскольку она стоит вне каких бы то ни было партий, и этот факт известен всем, ей стали всё больше доверять посредническую роль в сложных и часто напряжённых дискуссиях в международных кругах по вопросам общественного развития. Эту репутация укрепилась после осознания того факта, что Сообщество в принципе отказывается использовать это доверие для продвижения собственных частных интересов. К 1968 году представитель бахаи был выбран в состав Исполнительного комитета неправительственных организаций, занимая впоследствии посты его председателя и заместителя председателя. Начиная с этого момента к представителям Сообщества всё чаще стали обращаться с просьбами послужить в качестве ответственных за созыв или председателей всевозможных коллегиальных органов — комитетов, целевых и рабочих групп и консультативных советов. На протяжении последних четырёх лет Главный представитель Сообщества занимает должность исполнительного секретаря Конференции неправительственных организаций — центрального координирующего органа всех неправительственных групп, связанных с ООН.
Структура Международного Сообщества Бахаи отражает руководящие принципы её работы. Она избежала ярлыка просто ещё одной лоббистской группы. В полную меру пользуясь ресурсами экспертов и исполнительных лиц Секретариата ООН и Отдела информирования общественности, Сообщество, наряду с этим, стало известно среди братских неправительственных организаций как, прежде всего, ассоциация демократически избираемых национальных советов, представляющих всё разнообразие человечества. Делегации бахаи на международных событиях обычно состоят из представителей различных Национальных Духовных Собраний, имеющих опыт в обсуждаемом вопросе и могущих раскрыть точку зрения своего конкретного региона.
Эта особенность участия Веры в жизни общества — то, что руководящий принцип и методы работы являются двумя измерениями единого подхода к любой проблеме — продемонстрировала свою эффективность на серии мировых саммитов и параллельных конференций, созывавшихся Организацией Объединённых Наций между 1990 и 1996 годами. За эти шесть лет политические лидеры мира неоднократно проводили совместные встречи под эгидой Генерального секретаря ООН с целью обсудить основные проблемы, вставшие перед человечеством в последние годы XX века. Ни один бахаи, просматривающий темы этих исторических встреч, не может не удивиться тому, насколько точно их повестка отражала главные принципы учения Бахауллы. Весьма уместным кажется тот факт, что столетие Его вознесения пришлось на серединный момент этого процесса, что придало этим встречам, в глазах бахаи, особое духовное значение, превосходящее заявленные на них цели.
Среди эти встреч были Всемирная конференция по всеобщему образованию в Таиланде (1990), Всемирный саммит по детскому вопросу в Нью-Йорке (1990), Конференция ООН по охране окружающей среды в Рио-де-Жанейро (1992), полная боли и хаоса Всемирная конференция по правам человека в Вене (1993), Международная конференция по вопросам населения в Каире (1994), Всемирный Саммит по социальному развитию в Копенгагене (1995), а также особенно активная Четвёртая всемирная конференция по женскому вопросу в Пекине (1995),141 — все они стали яркими вехами процесса глобального обсуждения проблем, касающихся всех народов мира. На параллельных неправительственных конференциях делегации бахаи, составленные из представителей многих стран, имели возможность раскрыть соответствующие вопросы как с духовной, так и с социальной точки зрения. Свидетельством доверия, которым пользуется Сообщество среди сотен других неправительственных организаций, было то, что делегации бахаи неоднократно избирались, среди всех прочих, для того, чтобы, совместно с несколькими другими группами, удостоиться высокой чести обратиться к конференциям со сцены, а не просто раздать участникам печатные материалы своих презентаций.
В течение завершающих годов столетия многие Национальные Духовные Собрания добились собственных впечатляющих побед в области внешних дел. Чтобы продемонстрировать характер и важность этих достижений, приведём два выдающихся примера. Первая из этих побед была одержана Национальным Духовным Собранием Германии, где природа избираемых органов бахаи была поставлена под сомнение местными властями как технически не согласующаяся с требованиями германского гражданского законодательства. Поддержав апелляцию Местного Духовного Собрания Тюбингена против такого заключения, Высший конституционный суд Германии постановил, что Административный Порядок бахаи является неотъемлемой частью Веры, и, как таковой, неотделим от убеждений бахаи. Высший суд обосновал своё право решения этого вопроса, представив доказательства того, что Вера Бахаи сама по себе является религией — заключение, имеющее далеко идущие последствия в обществе, где противники из церковной среды давно пытались выставить Дело «культом» или «сектой». Чёткая формулировка постановления достойна того, чтобы процитировать её здесь:
…Характер Веры Бахаи как религии и общины бахаи как религиозного сообщества очевиден на примере её повседневной жизни, культурной традиции и представления среди широких кругов общественности, а также с точки зрения сравнительного религиоведения.142
На долю бразильской общины бахаи выпала такая победа в области внешних дел, которая на настоящий момент является уникальной в истории бахаи. Двадцать восьмого мая 1992 года высший законодательный орган страны, Палата депутатов, провёл специальную сессию, чтобы отдать дань уважения Бахаулле в ознаменование столетия со дня Его вознесения. Спикер зачитал послание от Всемирного Дома Справедливости, и представители всех партий, один за другим, поднялись на трибуну, чтобы отметить вклад Веры и её Основателя в прогресс человечества. Эмоциональное обращение одного из известных депутатов описывало учение бахаи как «самый колоссальный религиозный труд, когда-либо написанный пером одного Человека».143
Такая высокая оценка характера Дела и тех целей, которых оно пытается достичь, к тому же исходящая, в одном случае, от высшего судебного, а в другом — от высшего законодательного органа одного из крупнейших государств мира, стала столь же важной духовной победой, как и победы, одержанные на поприще обучения. Они помогли открыть двери, через которые целительное воздействие Бахауллы начинает постепенно достигать жизни всего общества в целом.
Чтобы обрисовать для Своих слушателей грядущее преображение общества, Абдул-Баха использовал образ света. Единство, провозгласил Он, является той силой, что просвещает все формы человеческой деятельности и помогает их развитию. Наступавший тогда век в будущем получит название «столетие света», говорил Он, поскольку в этот период будет повсеместно осознанно единство человечества. Когда будет заложено это основание, начнётся процесс построения всепланетного общества, воплощающего принципы справедливости.
Это видение было сформулировано Учителем в нескольких Скрижалях и выступлениях. Наиболее полно оно выражено в Скрижали, адресованной Им Джейн Элизабет Уайт, жене бывшего председателя церковного суда Свободной Церкви Шотландии. Г-жа Уайт глубоко симпатизировала учению бахаи, посещала Учителя в Акке и позже организовала для Него особенно тёплый приём в Эдинбурге. Используя знакомую метафору «светочей», Абдул-Баха написал г-же Уайт:
О достойная леди!.. Взгляни, как свет сей [свет единства] уже занимается над сумрачным горизонтом мира. Первый светоч — политическое единение, первые признаки коего видны уже сейчас. Второй светоч — единство цели во всемирных предприятиях, кульминацию коего мы вскоре увидим. Третий светоч — единые для всех народов свободы, кои будут неизбежно установлены. Четвёртый светоч — единство религии, кое есть краеугольный камень в основании всего здания,— по воле Божией, оно будет явлено во всём своём великолепии. Пятый светоч — единение государств, единение, кое будет прочно установлено в нынешнем столетии, и благодаря коему все жители земли будут считать себя гражданами одного общего отечества. Шестой светоч — единство рас, кое сделает всех обитателей Земли народами и племенами одной расы. Седьмой светоч — единый язык, то есть принятие всемирного языка, который будут знать и на котором будут общаться все народы. Всё сие непременно сбудется, ибо сила Царствия Божьего будет помогать сему и поддерживать сии свершения.144
Хотя для полной реализации раскрытого в этом документе видения потребуются десятилетия — а может быть, и гораздо больший срок,— основные черты этого обещания уже сейчас стали во всём мире прочно установившимися фактами. Что касается некоторых из обрисованных здесь великих сдвигов — единства рас и единства религий — смысл слов Учителя очевиден, а необходимые для этого процессы достигли весьма продвинутой стадии, несмотря на наблюдающееся кое-где отчаянное сопротивление. В значительной степени это верно и в отношении единства языка. Потребность в нём сейчас осознана повсеместно, как можно заметить на примере обстоятельств, вынудивших ООН и значительную часть неправительственных сообществ принять в своей работе ряд «официальных языков». До тех пор, пока не заключено соответствующее международное соглашение, мосты зачастую перекидываются с помощью английского,— в Интернете, при управлении воздушным транспортом, в развитии технического лексикона, а также собственно во всемирной образовательной системе.
«Единство цели во всемирных предприятиях» — концепция, о которой в начале XX века нельзя было встретить упоминаний даже в самых идеалистичных мечтах — также становится в значительной степени очевидным в широкомасштабных программах социально-экономического развития, гуманитарной помощи и в заботе об экологии планеты и её океанов. Что касается «политического единения», то Шоги Эффенди объяснил, что здесь подразумевается то единство, которого суверенные государства достигнут между собой,— нынешней стадией этого процесса единения является Организация Объединённых Наций. С другой стороны, обещание Учителя касательно «единения государств» предвосхитило сегодняшнее широкое признание народами мира того факта, что сколь бы ни были велики различия между ними, они все — обитатели единой родины, своей планеты.
Очевидно, что «единство свобод» стало сегодня общим желанием всего населения Земли. Среди основных достижений, закладывающих фундамент для этого свершения, Учитель, вполне вероятно, предвидел быстрый распад колониальной системы и последующий подъём движения за самоопределение, которое превратилось в доминирующую черту национального самосознания конца века.
Какие бы угрозы ни нависали по-прежнему над будущим человечества, события XX века буквально преобразили мир. Серьёзные мыслители повсюду должны непременно задуматься о том факте, что тот же Глас, который предсказал этот процесс с такой уверенностью, описал и его отдельные черты.
Изменения, произошедшие в социальной и моральной сторонах жизни человечества, получили мощную поддержку во время серии международных встреч, созванных под эгидой ООН с целью отметить приближающийся конец одного тысячелетия и начало другого. С 22 по 26 мая 2000 года представители более чем тысячи неправительственных организаций собрались в Нью-Йорке по приглашению Кофи Аннана, Генерального секретаря ООН. В принятом на этой встрече заявлении выступающие от имени гражданского общества представители провозгласили преданность их организаций следующему идеалу: «…Мы — единая, во всём нашем разнообразии, человеческая семья, живущая в одном общем доме и стремящаяся к созданию справедливого, устойчивого и мирного мироустройства, направляемая всеобщими принципами демократии…».145
Вскоре после этого, с 28 по 31 августа 2000 года, прошла вторая встреча, собравшая вместе лидеров большинства религиозных общин мира и также прошедшая в штаб-квартире Организации Объединённых Наций. Международное Сообщество Бахаи представлял его Генеральный секретарь, выступивший на одном из пленарных заседаний. Вероятно, каждый человек, наблюдавший это событий, был потрясён тем, что мировые религиозные лидеры официально призвали свои общины «уважать право свободы вероисповедания, искать примирения, прощать и исцелять…».146
Эти две предварительных встречи подготовили почву для того самого события, которое получило название «Саммита тысячелетия»; оно прошло в штаб-квартире ООН с 6 по 8 сентября 2000 года. Целью этого совещания, собравшего 149 глав государств и правительств, было воодушевление представленных здесь наций и помощь им в обретении надежды. Саммит сделал жест доброй воли и пригласил представителя Форума неправительственных организаций, чтобы он поделился тем видением проблем, что возникло во время подготовительной встречи. Для бахаи очень значимым и приятным был тот факт, что тем человеком, которому выпала эта высокая честь, стал Главный представитель Международного Сообщества Бахаи при ООН, занимающий также пост сопредседателя Форума. Ничто не демонстрирует более ярко различие между миром 1900-го года и миром 2000-го, чем текст Резолюции Саммита, подписанный всеми участниками и представленный ими Генеральной Ассамблее ООН:
Мы торжественно заявляем, в этот исторический момент, что Организация Объединённых Наций является незаменимым общим домом для всей человеческой семьи, и что, опираясь на неё, мы будем стараться реализовать наши общие идеалы мира, сотрудничества и развития. Поэтому мы клянёмся безоговорочно поддерживать эти общие цели и решительно стремиться к их достижению.147
Завершая эту серию исторических встреч, Кофи Аннан обратился к собравшимся мировым лидерам в удивительно откровенных словах — словах, в которых многие бахаи услышали отзвук суровых увещеваний Бахауллы, обращённых к ныне исчезнувшим царям и императорам, предшественникам этих лидеров: «Это в вашей власти — и поэтому это ваша ответственность — достичь поставленных вами целей. Только от вас зависит, ответит ли Организация Объединённых Наций на брошенный ей вызов».148
Несмотря на историческую важность этих встреч и тот факт, что в них приняло участие подавляющее большинство политических, гражданских и религиозных лидеров человечества, Саммит Тысячелетия не произвёл особого впечатления на жителей большинства стран. Некоторые из событий широко освещались в прессе, однако ни читатели, ни слушатели не могли не заметить нотку скептицизма, с которым редакторы и обозреватели отнеслись к этому событию, а также атмосферу сомнений — и даже цинизма — которая пронизывала большинство сообщений в программах новостей. Столь резкое несоответствие между, с одной стороны, этим событием, которое с полным правом можно было бы назвать поворотным пунктом в истории человечества, и, с другой, полным отсутствием энтузиазма или даже интереса среди того населения, которое, предположительно, должно было выиграть от него, стало, наверное, самой удивительной чертой атмосферы конца тысячелетия. Оно выявило реальную глубину кризиса, поразившего человечество в конце века,— казалось, что процессы как интеграции, так и дезинтеграции, набиравшие силу в последние сто лет, ускорялись с каждым днём.
Те, кто хотел бы поверить в оптимистическое видение мировых лидеров, в то же самое время бьются в сетях двух явлений, подрывающих такую уверенность. Первое из них уже было достаточно подробно рассмотрено на предыдущих страницах. Разрушение нравственных основ общества привело к тому, что значительная часть человечества ныне потерянно блуждает в мире, становящемся всё более опасным и непредсказуемым. Заявлять, что процесс этот уже почти завершён, означает вселять в людей ложные надежды. Можно высоко оценивать предпринимаемые ныне активные политические усилия, замечать, что наука продолжает делать впечатляющие успехи или что экономические условия некоей части человечества улучшаются — и при этом не видеть в этих достижениях никакой надежды ни на безопасную жизнь для самих себя, ни, что более важно, для своих детей. Чувство разочарования, которое, как предупредил Шоги Эффенди, охватит человеческие массы в результате распространения политической коррупции, ныне захлестнуло весь мир. Вспышки преступности стали, в большинстве стран, настоящей эпидемией, как в городах, так и в сельской местности. Разрушение социальной дисциплины, попытки оправдать самые крайние формы извращённого поведения ссылками на права человека, а также почти всеобщее смакование дегенеративности и насилия в искусстве и средствах массовой информации — эти и подобные им проявления моральной почти что анархии рисуют такую картину будущего, которая парализует воображение. На фоне этого запустения нынешняя интеллектуальная мода попыталась обратить жестокую необходимость в добродетель и приняла для себя имя и миссию «деконструктивизма».
Второе из этих явлений, подрывающих веру в будущее, бурно и весьма болезненно обсуждалось на Саммите Тысячелетия. Информационная революция, начавшаяся в последнее десятилетие века с развёртыванием Интернета, навсегда изменила многие стороны человеческой деятельности. Процесс «глобализации», который медленно развивался на протяжении нескольких столетий, получил мощный импульс в результате действия сил, для большинства людей просто не поддающихся воображению. Экономические силы, вырвавшиеся за привычные барьеры, в течение последнего десятилетия века привели к созданию нового глобального механизма планирования, создания и распределения материальных благ. Значительно более ценным капиталом, чем даже финансовые и материальные ресурсы, стало знание. За удивительно короткий промежуток времени национальные границы, уже начавшие постепенно разрушаться, стали прозрачными настолько, что ныне огромные суммы мгновенно пересекают их по велению одного компьютерного сигнала. Сложные производственные операции перестроились таким образом, чтобы задействовать максимально широкий спектр специализированных производителей и сделать их участие, вне зависимости от их национальной принадлежности, экономически выгодным. Если сузить горизонт до чисто материальных соображений, Земля уже превратилась в «единую страну», а обитатели различных её уголков — в её «граждан».
Однако это преображение не является чисто экономическим. Глобализация постепенно приобретает также политические, общественные и культурные измерения. Стало очевидно, что могущество института суверенных государств, которые когда-то были арбитрами и покровителями человеческих судеб, значительно ослабла. Хотя суверенные государства продолжают играть ключевую роль, они вынуждены сейчас принимать во внимание такие нарождающиеся центры власти, как транснациональные корпорации, агентства ООН, разнообразные неправительственные организации и огромные медиа-конгломераты, сотрудничество с которыми совершенно необходимо для успеха большинства программ, нацеленных на значительные экономические или общественные достижения. Точно так же, как государственные границы перестали быть значительным препятствием для денежных потоков или деятельности корпораций, они не могут более эффективно сдерживать и распространение знаний. Интернет-коммуникации, способные за несколько секунд передавать содержимое целых библиотек, коллекционирование которых заняло столетия, неизмеримо обогащают интеллектуальную жизнь всякого человека, который только способен ими воспользоваться, а также обеспечивают глубокую подготовку по широкому спектру профессиональных навыков. Эта система, столь пророчески предвосхищенная шестьдесят лет назад Шоги Эффенди, создаёт у её пользователей чувство единого сообщества, не признающего никаких географических или культурных барьеров.
Выгоды этого весьма впечатляющи и очевидны для многих миллионов людей. Финансовая экономия, возникающая в результате координации тех операций, которые прежде конкурировали, делает товары и услуги доступными для населения, прежде и не мечтавшего о них. Огромный рост объёма средств, выделяемых на исследования и развитие, расширяет разнообразие и качество этих благ. Лёгкость, с которой бизнес-операции могут передислоцироваться из одной страны в другую, оказывает определённое уравнивающее влияние на распределение рабочих мест. Отмена барьеров для международной торговли ещё более снижает стоимость товаров для конечного потребителя. С точки зрения бахаи нетрудно оценить, каков потенциал такого преображения в деле закладки фундамента глобального общества, обрисованного в Писаниях Бахауллы.
Впрочем, глобализация отнюдь не вселяет в большинство людей по всему миру оптимизма по поводу будущего, напротив — рассматривается как главная угроза этому будущему. Жестокие волнения, спровоцированные заседаниями Всемирной Торговой Организации, Всемирного Банка и Международного Валютного Фонда в течение последних двух лет свидетельствует о глубоком страхе и чувстве отвержения, вызванном развитием глобализации. Освещение этих неожиданных вспышек насилия в средствах массовой информации прежде всего обращало внимание общественности на протесты против вопиющей несправедливости в распределении благ и возможностей, которую глобализация, по-видимому, только усугубляет. Кроме того, звучали также предупреждения, что, если только не будут приняты решительные меры, последствия её будут катастрофическими и в общественном, и в политическом, и в экономическом, и в экологическом смысле.
Такие опасения кажутся вполне обоснованными. Достаточно взглянуть на данные экономической статистики, чтобы увидеть, что ситуация по всей планете является угрожающей. Постоянно углубляющаяся пропасть между одной пятой населения, живущей в странах с самым высоким доходом, и одной пятой — в странах с самым низким, представляет собой печальную картину. Согласно Отчёту о развитии человечества за 1999 год, опубликованному Программой развития ООН, эта разница в 1990 году составляла 60:1. Иными словами, одна часть человечества наслаждалась 60% всего мирового богатства, тогда как другая, столь же многочисленная, вынуждена была выживать за счёт всего лишь одного процента этого богатства. К 1997 году на волне быстрого развития глобализации эта пропасть, всего за семь лет, возросла до 74:1. Однако даже эта ужасающая цифра упускает из виду стремительно обнищание остальных миллиардов человеческих существ, пойманных на неуклонно сужающемся перешейке между этими двумя крайностями. Кризис этот не только не стихает, но и явным образом усугубляется. Именно такой перспективой, сулящей лишь бóльшие лишения и отчаяние для двух третей населения Земли, и объясняется, в значительной степени, апатия, с которой были встречены достижения Саммита Тысячелетия, поистине исторические, согласно любым разумным критериям.
Сама по себе глобализация является неотъемлемой характеристикой эволюции человеческого общества. Она привела к возникновению такой общественно-экономической культуры, которая, с практической точки зрения, и представляет собой тот мир, в котором суждено реализовываться мечтам человечества на протяжении только что наступившего века. Ни один объективный наблюдатель, если только он достаточно дальновиден, не может не заметить, что оба противоречащих друг другу отклика, которые вызывает глобализация, по сути своей вполне обоснованы. Единство человеческого общества, родившееся в горниле XX века, является реальностью, которая с каждым днём открывает перед нами новые, захватывающие дух возможности. Ещё один факт, который вынуждены признать серьёзные мыслители повсюду,— это что единственной силой, способной раскрыть этот огромный потенциал развития цивилизации, является справедливость. Не нужно быть пророком, чтобы осознать: судьба человечества в этом веке будет определяться взаимодействием этих двух фундаментальных сил исторического процесса — единством и справедливостью.
С точки зрения учения Бахауллы, величайшей опасностью как кризиса нравственности, так и несправедливостей, присущих глобализации в её нынешней форме, является устоявшееся философское мировоззрение, которое пытается оправдать эти ошибки. Падение тоталитарных режимов XX столетия не означало конец идеологии. Напротив,— не было в мировой истории такого общества, сколь угодно прагматичного, склонного к экспериментам и многоукладного, которое бы не черпало свою энергию из того или иного фундаментального толкования действительности. Мировоззрение, которое почти безраздельно правит сейчас на планете, известно под названием «западная цивилизация». С философской и политической точек зрения оно предстаёт как своего рода либеральный релятивизм; с экономической и социальной — как капитализм. Эти две системы ценностей в настоящее время так приспособились друг к другу и столь сильно друг друга поддерживают, что слились, фактически, в единое, всеобъемлющее мировоззрение.
Оценка таких достоинств этой системы, как личная свобода, общественное процветание и научный прогресс, которыми наслаждается довольно многочисленное меньшинство обитателей Земли, не может, тем не менее, скрыть от мыслящего человека того факта, что система эта является как моральным, так и интеллектуальным банкротом. Она сделала посильный вклад в развитие цивилизации, как и все её предшественники, и, подобно им, в равной мере не способна справиться с потребностями мира, который никак не могли предвидеть мудрецы XVIII века, разработавшие большинство её составных элементов. Шоги Эффенди имел в виду не только «богоданные» монархии, сложившиеся церкви и тоталитарные идеологии, когда поставил следующие ясный вопрос: «Почему в мире, где царствует непреложный закон изменения и тления, они должны избежать упадка, который неизбежно настигает любое человеческое начинание?»149
Бахаулла призывает тех, кто верит в Него, «смотреть своими очами, а не очами других, познавать своим разумением, а не разумением ближнего». К несчастью, то, что бахаи сейчас наблюдают в современном обществе — это беззастенчивая эксплуатация масс человечества, оправдывающая свою алчность якобы «действием объективных рыночных сил». Куда бы они ни взглянули, повсюду они видят разрушение жизненно важных для будущего человечества основ нравственности в результате безудержного потакания собственным слабостям, маскирующегося под «свободу слова». Каждый день им приходится противостоять давлению догматического материализма, притязающего на «научность», который систематически старается изгнать из интеллектуальной жизни все импульсы, рождающиеся на духовном уровне человеческого сознания.
Для бахаи же самый главный вопрос — именно духовность. Дело — это не политическая партия и не идеология, и уж тем более не средство политической агитации против того или иного социального зла. Инициированный им процесс трансформации идёт благодаря глубинным изменениям в сознании, и каждому, кто желает служить ему, оно бросает вызов — освободиться от привязанности к тем традиционным взглядам и предпочтениям, которые несовместимы с Волей Божией для эпохи зрелости человечества. Парадоксально, но даже страдания, причиняемые возмутительными условиями, господствующими повсюду, помогают этому процессу духовного освобождения. В конечном итоге, такое разочарование напоминает бахаи об истине, что вновь и вновь повторяется в Писаниях Веры:
Из целого мира избрал Он сердца слуг Своих и сделал
каждое вместилищем откровения Своей славы. Посему очистите их ото всякой
скверны, дабы то, ради чего они были созданы, запечатлелось бы в
них.150
Первые слова Евангелия, авторство которого приписывается Иоанну, ученику Иисуса,— «Вначале было Слово…» — пленяли читателей не протяжении двух тысяч лет. Далее в том же предложении с захватывающей дух простотой и недвусмысленностью провозглашается духовная истина, лежащая в основе всех Богоявленных религий и вновь и вновь подтверждавшаяся в каждой из цивилизаций, из эпохи в эпоху: «В мире был, и мир чрез Него начал быть». Обетованное Богоявление появляется; вокруг этого средоточия духовной жизни и власти формируется община верующих; под влиянием новой системы ценностей начинают преображаться как сознание, так и поведение; откликаются искусства и науки; происходит перестройка законов и системы управления общественными делами. Медленно, не неуклонно возникает новая цивилизация, таким образом реализующая эти идеалы и таким образом вовлекающая способности миллионов человеческих существ, что она становится поистине «новым миром», куда более реальным для тех, кто «живёт, движется и обретает бытие»151 под его сенью, чем то земное основание, на котором он зиждется. Именно на духовный импульс, давший ему рождение, продолжают опираться, на протяжении грядущих веков, как стабильность, так и ощущение собственной силы данного общества.
С появлением Бахауллы этот феномен повторился — в этот раз захватив в свою орбиту всех обитателей Земли. В событиях XX века надлежит видеть первые стадии этого всеобщего преображения общества, инициированного тем Откровением, о котором Бахаулла написал:
Свидетельствую, что как только Первое Слово изошло, силою Твоей воли и намерения, из Его уст… как всё творение преобразилось и все сущие на небесах и на земле были потрясены до глубины души. Сим Словом действительности всех сотворённых вещей были поколеблены, рассечены, отделены друг от друга, рассеяны, составлены и вновь объединены, явив, как в обусловленном мире, так и в небесном царстве, объекты нового творения, и раскрыв, в незримых обителях, знáмения и знаки Твоего единства и Твоей единственности.152
Шоги Эффенди назвал этот процесс объединения мира «Главным Планом» Бога, который будет постепенно воплощаться, набирать силу и скорость, до тех пор, пока род человеческий не объединится в глобальное общество, которое изгонит из своей среды войны и возьмёт свою коллективную судьбу в свои руки. Усилия, предпринятые в XX веке, обеспечили фундаментальную переориентацию, которой требовал Божественный замысел. Изменения эти необратимы. Возврата к прежнему положению дел нет — сколь бы ни было велико возникающее время от времени у отдельных элементов общества искушение добиться этого.
Важность этого исторического прорыва нисколько не преуменьшается признанием того, что процесс едва-едва начался. В своё время он должен будет привести, как чётко разъяснил Шоги Эффенди, к «одухотворению» человеческого сознания и возникновению глобальной цивилизации, отвечающей Замыслу Божьему. Уже одно только указание этой цели заставляет признать, какое огромное расстояние ещё предстоит пройти человечеству. Политические, социальные и понятийные изменения минувших ста лет шли вопреки ожесточённому сопротивлению на каждом уровне общества — как со стороны управляемых, так и со стороны правителей. Достигнуты они были только ценой ужасающих мучений. Было бы нереалистично полагать, что грядущие задачи не потребуют ещё более тяжкой дани с человечества, которое до сих пор пытается всеми силами избежать постижения духовного смысла того, что с ним происходит.
Мрачная картина встаёт перед нами, когда мы читаем слова Шоги Эффенди о последствиях такой чёрствости ума и сердца:
Невообразимо страшные бедствия, неслыханные кризисы и перевороты, война, голод, эпидемии, вероятно, смогут, наконец, достучаться до беспечного поколения, и донести до его души те истины и принципы, которые оно с презрением отказалось признать и которым не желает следовать.153
Миновала едва только треть XX века, когда Шоги Эффенди призвал последователей Бахауллы значительно глубже, чем раньше, осознать суть самого Дела. Вера вышла на такой уровень, сказал он, когда она «более не называет себя “движением”, “братством” и так далее» — названиями, которые, может быть, и были уместны для того периода, когда её послание было впервые представлено на Западе, но теперь «совершенно не отражали природы её непрерывно развёртывающейся системы». Отвергая как неадекватный даже термин «религия» в его привычном смысле, он указал, что Вера уже:
…Всё более очевидно демонстрирует правомочность своих притязаний на то, чтобы называться Мировой Религией, которой суждено достигнуть, в своё время, статуса всемирного Содружества, которое станет одновременно и орудием, и хранителем Величайшего Мира, провозглашённого её Создателем.154
По мере того, как развёртывалось XX столетие, та же самая созидательная Сила, что вела человечество к пониманию своего единства, начала постепенно высвобождать потенциал Дела и раскрывать его новую роль в жизни человечества. За первые два десятилетия века, благодаря любящей заботе Учителя, было заложено духовное и административной основание, необходимое для реализации замысла Бахауллы. На этом основании, в течение 36 лет его собственной миссии, а также шести последующих лет, в течение которых его Десятилетний Крестовый Поход направлял усилия общины, Шоги Эффенди совершенствовал административные инструменты, необходимые для исполнения Божественного Предначертания. После успешного создания, в 1963 году, Всемирного Дома Справедливости, бахаи всего мира вступили в первую фазу рассчитанной на долгий срок миссии — духовной поддержки всего человечества с тем, чтобы каждый человек стал активным участником собственного развития. Когда столетие завершилось, это величественное мероприятие привело к созданию общины, отражающей всё разнообразие человечества, но при этом единой в своих убеждениях и взглядах и преданной идее построения глобального общества, которое воплотит на Земле духовное и моральное видение её Основателя.
Этот процесс значительно активизировался в 1992 году благодаря давно ожидаемой публикации снабжённого исчерпывающими комментариями английского перевода Китаб-и-Агдас,— вместилища Божественного руководства для эпохи коллективной зрелости человечества. Постепенно появлявшиеся переводы на другие языки вскоре обеспечили последователям Бахауллы прямой доступ к Книге, которую её Автор описал в таких словах: «Вот Утренняя Заря Божественного знания, если вы из разумеющих, и Восход заповедей Божиих, если вы из постигающих».155 Ничто, за исключением признания душой Богоявления, не пробуждает столь глубокого чувства уверенности и ощущения силы человеческого сознания — причём как у отдельного человека, так и общества в целом — как сила нравственной убеждённости. В Китаб-и-Агдас основополагающие как для личной, так и для общественной жизни законы были переформулированы в контексте общества, охватывающего всю палитру человеческого разнообразия. Новые законы и концепции отвечают на новые нужды рода человеческого, вступающего в свою коллективную зрелость. «О народы земли! — призывает Бахаулла.— Отриньте то, чем владеете, и на крыльях отрешённости воспарите надо всем сотворённым. Так повелевает вам Господь творения, Чьё Перо движением своим преобразило душу человечества».156
Отличительная черта последних ста лет развития Веры Бахаи, которая обязательно привлечёт внимание любого наблюдателя — это то, насколько успешно Вера отражала нападки на неё. Как и во времена Баба и Бахауллы, те элементы общества, которых возмущало развитие новой религии или которые боялись провозглашаемых ею принципов, старались всеми доступными им средствами задушить её. Вряд ли проходило хотя бы одно десятилетие в течение этого века, которое бы не стало свидетелем попыток подобного рода, начиная от кровавых преследований шиитского духовенства и наглой клеветы, состряпанной и распространяемой их христианскими «братьями по духу», и заканчивая систематическими усилиями тоталитарных режимов по полному её запрещению; стоит здесь упомянуть также и предательство своего обета перед Бахауллой со стороны нечестных, амбициозных или злонамеренных людей, выставлявших себя её приверженцами. Согласно любым человеческим стандартам, Дело должно было пасть под огнём таких нападок, аналога которым не найти в современной истории. Однако оно не только не пало — оно даже не замедлило своего развития. Его репутация укрепилась, число приверженцев возросло многократно, а влияние распространилось так, как об этом не могли и мечтать первые поколения верующих. Преследования только вдохновили его сторонников на более активные усилия; клевета заставила верующих искать более зрелого понимания его истории и принципов; нарушение же Завета, как и обещали Учитель и Хранитель, очистило его ряды от тех личностей, поведение и характер которых подавляли веру в окружающих и мешали прогрессу. Если бы даже у Дела не было иного свидетельства о том, какие силы поддерживают его, этой серии триумфов было бы достаточно.
За три года до своей смерти Шоги Эффенди использовал повод, возникший в связи с приобретением последнего участка земли, необходимого для возведения здания Международного Архива, чтобы раскрыть для мира бахаи природу и значимость строительного проекта на склонах горы Кармель, начатого Учителем и продолженного им самим:
Эти Здания, раскинувшиеся в форме широкой дуги и построенные в гармонирующем друг с другом стиле, окружат места упокоения Величайшего Святого Листа,… её Брата… и их Матери… Окончательное завершение этого колоссального мероприятия ознаменует кульминацию развития всемирного Богоданного Административного Порядка, который начал создаваться ещё в завершающие годы Героического Века Веры.157
Последняя стадия этого величественного проекта была успешно завершена в последние годы столетия. Поток ресурсов от верующих всего мира стал откликом на видение Бахауллы касательно судьбы этого святого места, провозглашённое в Его Скрижали горы Кармель: «Ликуй же, ибо в сей День Бог воздвиг на тебе Свой престол и сделал тебя восходом Своих знáмений и зарёю свидетельств Откровения Своего». В комплексе величественных зданий, раскинувшихся вдоль Дуги, и во взбегающих вверх по склону, от подножья до вершины горы, террасированных садах, Дело, чьё влияние постепенно расширялось по всему миру в течение столетия света, наконец предстало перед всеми зримо и убедительно. В толпах посетителей из всех стран, наполняющих каждый день эти лестницы и дорожки, и в потоке высокопоставленных гостей, которых приветствуют залы приёмов Всемирного Центра, восприимчивые умы уже могут различить первые проблески исполнения видения, записанного за двадцать три века до этого пророком Исаией: «И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы».158
Дело бахаи отличается, прежде всего, присущей ему от природы органической целостностью. Воплощая принцип единства, лежащий в сердцевине Откровения Бахауллы, эта природа указывает на присутствие внутреннего Духа, оживляющего эту Веру. Единственное среди всех религий в истории человечества, это Дело успешно противостояло попыткам расколоть его единство, отражая непрерывный натиск сил сектантства и фракционности. Успех общины в работе по обучению обеспечивается тем фактом, что используемые ею инструменты были созданы самим Откровением — то есть именно Основатели Веры разработали методы исполнения Божественного Предначертания, и именно Они руководили, во всех основных аспектах, запуском этого предприятия. Благодаря усилиям Абдул-Баха и Хранителя сама гора Кармель в XX веке стала воплощением этого единства Веры. В отличие от других мировых религий, духовный и административный центры Дела неразрывно связаны друг с другом на этом месте,— её руководящие институты сосредоточены вокруг Усыпальницы её погибшего мученической смертью Пророка. Для многих посетителей даже та гармония, которой удалось достичь между различными цветами, деревьями и кустарниками в окружающих садах, провозглашает тот идеал единства в разнообразии, который они считают таким притягательным среди учений Веры.
Событие, так драматически отметившее завершение этих столь насыщенных ста лет, оказалось также и глубоко печальным для верующих всего мира. Девятнадцатого января 2000 года послание от Всемирного Дома Справедливости объявило:
Сегодня рано утром душа Аматуль-Баха Рухийи Ханум, возлюбленной супруги Шоги Эффенди, которая была также последней связью, остававшейся у мира бахаи с семьёй Абдул-Баха, освободилась от оков этой земной жизни… Двадцать лет её совместной жизни с Шоги Эффенди побудили его с признательностью написать о ней: «мой спутник и помощник», «мой щит», «мой неутомимый сотрудник в выполнении труднейших задач, которые лежат на мне»…
Когда первый шок от этого скорбного события стал проходить, на его место постепенно пришло понимание ещё одной из неисчерпаемых милостей Бахауллы. Человеку, чья жизнь охватила почти всё столетие и чей неукротимый дух поддерживал усилия бахаи и вдохновлял их на жертвы в течение всей его второй половины, выпала честь прожить долгую жизнь и стать свидетельницей величественных побед, в достижение которых она сделала столь щедрый вклад.
Призывая тех, кто признал Его, делиться вестью о Дне Божием с окружающими, Бахаулла вновь обращается к языку самого творения: «Всякое тело взывает к душе. Небесные души должны, дыханием Слова Божьего, оживлять мёртвые тела новым духом».159 Этот принцип, указывает Абдул-Баха, в такой же степени верен в отношении коллективной жизни человечества, как и в отношении жизней его отдельных членов. «Материальная цивилизация подобна телу. Сколь бы ни была она грациозна, изысканна и прекрасна, она сама по себе мертва. Божественная цивилизация подобна духу, а тело обретает жизнь от духа…».160
В этой глубокой аналогии раскрывается суть взаимоотношений между двумя историческими процессами, которые, по Воле Божией, развивались параллельно в течение столетия света, постепенно сближаясь. Только человек, совершенно не желающий замечать интеллектуальный и общественный потенциал человечества и не чувствующий его отчаянных нужд, может не порадоваться искренне тем успехам, которых достигло общество за последние сто лет, а особенно тому процессу, что сближает народы и нации Земли. Насколько же больше радуются этим успехам бахаи, которые видят в них подлинный Замысел Божий! Однако это Тело материальной цивилизации человечества взывает к своей Душе, всё более отчаянно с каждым днём жаждет воссоединиться с ней. Подобно всем великим цивилизациям прошлого, до тех пор, пока это Тело не будет оживлено таким образом, до тех пор, пока не проснутся его духовные качества, оно не сможет обрести ни мира, ни справедливости, ни единства, которое бы поднялось выше уровня отрицания и компромиссов. Обращаясь к «избранным представителям народа в каждой земле», Бахаулла написал:
Лучшим лекарством и наимогущественным средством для исцеления всего мира Господь избрал союз всех народов в одном общем Деле, в единой Вере.161
Таким образом, главная задача Дела — не поддержка, не воодушевление, и даже не наставление собственным примером. Община бахаи приложит все усилия к тому, чтобы способствовать единению планеты и улучшению общества, однако такие усилия второстепенны по сравнению с её целью. Цель же её — помочь людям мира открыть свои умы и сердца для той единственной Силы, которая сможет удовлетворить их самую глубинную жажду. Помимо тех людей, что пробудились и приняли Откровение Божие, никто не сможет помочь в этом. Никто не сможет представить достоверное свидетельство о грядущем мире покоя и справедливости, кроме тех, кто понимает, пусть и смутно, что означают слова, коими Глас Божий призвал Бахауллу восстать и исполнить Его миссию:
Найдёшь ли ты кого-то иного, кроме Меня, о Перо, в сей День? Что сталось с творением и проявлениями его? А что с именами и их царством? Куда исчезло всё сотворённое, видимое и невидимое? Что сталось с загадочными тайнами Вселенной и их откровениями? Узри — всё творение исчезло! Не осталось ничего, кроме Моего Лика, Вечно Неизменного, Пресветлого, Всеславного.
Сие есть День, когда повсюду видны лишь яркие лучи Света, воссиявшего от лика Господа Твоего, Милостивого, Прещедрого. Воистину, силою Нашего неодолимого и всеподчиняющего владычества Мы повелели всякой душе угаснуть. А затем Мы призвали к жизни новое творение в знак Нашей милости к человекам. Я, воистину, Всещедрый, Предвечный.162
1 Shoghi Effendi. Advent of Divine Justice.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1990.— P. 81.
2 Шоги Эффенди. Настал День Обетованный.— СПб.: Единение, 1997.— С. 3.
3 Eric Hobsbawm. Age of Extremes: The Short Twentieth Century, 1914-1991.— London: Abacus, 1995.— P. 584.
4 Леопольд II, король Бельгии, правил этой колонией как личным владением на протяжении более чем тридцати лет (1877-1908). Учинённые под его правлением зверства вызвали международный протест, и в 1908 он был вынужден передать эту территорию под управлением бельгийского правительства.
5 Процессы, приведшие к этим изменениям, довольно подробно изложены А. Н. Уилсоном и др. (A. N. Wilson, et al. God’s Funeral.— London: John Murray, 1999). В 1872 была опубликована книга Уинвуда Риди (Winwood Reade. The Martyrdom of Man.— London: Pemberton Publishing, 1968), ставшая в первые десятилетия XX века чем-то вроде «светской Библии» — она уверяла, что «в конечном итоге человек покорит силы Природы. Он сам станет архитектором природных систем, создателем новых миров. Тогда человек обретёт совершенство, станет творцом, следовательно — тем, чему сейчас чернь поклоняется как богу». (Цит. в Anne Glyn-Jones. Holding up a Mirror: How Civilizations Decline.— London: Century, 1996.— P. 371-372).
6 Абдул-Баха. Избранное из Писаний Абдул-Баха.— СПб.: Единение, 1995.— №15.6.
7 ‘Abdu’l-Bahá. The Secret of Divine Civilization.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1990.— P. 2.
8 Makátíb-i-‘Abdu’l-Bahá (Tablets of ‘Abdu’l-Bahá), vol. 4.— Tehran: Iran National Publishing Trust, 1965.— P. 132-134, предварительный перевод.
9 Там же.
9 Там же.
11 Эта школа была закрыта в 1934 г. по указу шаха Ризы, поскольку она соблюдала Святые Дни бахаи как религиозные праздники. Вскоре были закрыты и все прочие школы бахаи в Иране.
12 Историю этого вопроса см. The Bahá’í World, vol. XIV.— Haifa: Bahá’í World Centre, 1975.— P. 479-481.
13 Shoghi Effendi. The World Order of Bahá’u’lláh.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1991.— P. 156.
14 «Внешним кругом этой гигантской системы, являющейся зримым воплощением центрального положения, дарованного Предвестнику нашей Веры, выступает вся планета. В сердце этой планеты лежит «Наисвятая Земля», восславленная Абдул-Баха как «Гнездо Пророков», Земля, которую надлежит считать центром мира и Киблой всех народов. На этой Наисвятой Земле возвышается Гора Божия, считавшаяся святой ещё в незапамятные времена, Виноградник Господа, Убежище Илии, возвращение Которого символизирует Сам Баб. На груди этой святой горы раскинулись обширные земли, навеки посвящённые святой Усыпальнице Баба и составляющие её святое преддверие. Посреди этих земель, признанных международной собственностью Веры, расположен наисвятой двор, ограждённое место, где расположены сады и террасы, украшающие это святое преддверие и придающие ему ещё большее очарование. Возвышаясь в сердце этого прекрасного и цветущего окружения, стоит во всей своей изысканной красе мавзолей Баба — оболочка, предназначенная сохранить и украсить первоначальное здание, воздвигнутое Абдул-Баха в качестве гробницы для Мученика-Предвестника нашей Веры. В этой оболочке хранится Жемчужина великой ценности, святая святых — те покои, что составляют саму гробницу и были воздвигнуты Абдул-Баха. В сердце этой святая святых — скиния, склеп, где покоится наисвященный ларец. В этом склепе находится алебастровый саркофаг, в который помещён бесценный самоцвет — святой прах Баба.» (Shoghi Effendi, Citadel of Faith.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1995.— P. 95-96. Цит. в Паломничество к Святыням бахаи.— Хайфа: Всемирный Центр Бахаи, 2002.— №26)
15 Там же, p. 95.
16 Шоги Эффенди. Цит. в Паломничество к Святыням бахаи.— Хайфа: Всемирный Центр Бахаи, 2002.— №29
17 H. M. Balyuzi. ‘Abdu’l-Bahá: The Centre of the Covenant of Bahá’u’lláh, 2nd ed.— Oxford: George Ronald, 1992.— P. 136.
18 Абдул-Баха. Избранное из Писаний Абдул-Баха.— СПб.: Единение, 1995.— №200.3.
19 Shoghi Effendi. God Passes By, op. cit.— P. 258.
20 Там же, p. 259.
21 The Bahá ‘i Centenary, 1844-1944, compiled by the National Spiritual Assembly of the Bahá’ís of the United States and Canada.— Wilmette: Bahá’í Publishing Committee, 1944.— P. 140-141.
22 Shoghi Effendi. God Passes By, op. cit.— P. 280.
23 ‘Abdu’l-Bahá in London: Addresses and Notes of Conversations.— London: Bahá’í Publishing Trust, 1982.— P. 19-20.
24 Абдул-Баха. Скрижали Божественного Предначертания.— СПб.: Единение, 1995.— вновь отредактированный перевод.
24 Shoghi Effendi. God Passes By, op. cit.— P. 281-282.
26 ‘Abdu’l-Bahá. The Promulgation of Universal Peace.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1995.— P. 121, предварительный вариант вновь отредактированного перевода.
27 Абдул-Баха. Избранное из Писаний Абдул-Баха.— СПб.: Единение, 1995.— №64.1.
28 Там же.— №7.2.
29 ‘Abdu’l-Bahá. The Promulgation of Universal Peace, op. cit.— P. 455-456.
30 Juliet Thompson. The Diary of Juliet Thompson.— Los Angeles: Kalimát Press, 1983.— P. 313.
31 Shoghi Effendi. God Passes By, op. cit.— P. 244-245.
32 Bahá’í World Faith.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1976.— P. 429.
33 ‘Abdu’l-Bahá in Canada.— Forest: National Spiritual Assembly of Canada, 1962.— P. 51.
34 Абдул-Баха. Парижские беседы.— СПб.: Единение. — С. 61.
35 Eric Hobsbawm. Age of Extremes: The Short Twentieth Century, 1914-1991, op. cit.— P. 23.
36 Бахаулла. Крупицы из Писаний Бахауллы.— СПб.: Единение, 1994.— CXXV.
37 Edward R. Kantowicz. The Rage of Nations.— Cambridge: William B. Eerdmans Publishing Company, 1999.— P. 138. Кантович добавляет, что общие потери среди населения Европы достигли 48 млн., в том числе 15 млн. были «сметены» в результате того, что их ослабленный иммунитет не смог противостоять послевоенной эпидемии гриппа; кроме того, в эти 15 млн. включены также те, кто не появился на свет из-за резкого падения рождаемости в результате всех этих бедствий. Хобсбаум [Hobsbawm] оценивает потери Франции в 20% от общего числа всех мужчин призывного возраста; Британия потеряла четверть всех выпускников Оксфорда и Кембриджа, служивших в армии во время войны, тогда как потери Германии достигли 1,8 млн., или 13% мужчин призывного возраста. (См. Eric Hobsbawm. Age of Extremes: The Short Twentieth Century, 1914-1991, op. cit.— P. 26).
38 О президенте Вильсоне за годы, прошедшие со времени его смерти, написано множество биографий. Три относительно недавних: Louis Auchincloss, Woodrow Wilson.— New York: Viking Penguin, 2000; A. Clements Kendrick. Woodrow Wilson: World Statesman.— Lawrence: University Press of Kansas, 1987; Thomas J. Knock, To End All Wars: Woodrow Wilson and the Quest for a New World Order.— Oxford: Oxford University Press, 1992.
39 ‘Abdu’l-Bahá. The Promulgation of Universal Peace, op. cit.— P. 305.
40 Shoghi Effendi. Citadel of Faith, op. cit.— P. 32.
41 Там же.— P. 32-33.
42 В том виде, в каком она была, наконец, принята, Статья X Договора Лиги не требовала коллективного военного вмешательства в случаях агрессии, но просто заявляла, что «Совет будет рекомендовать, с помощью каких средств может быть выполнена эта обязанность».
43 Shoghi Effendi. The World Order of Bahá’u’lláh, op. cit.— P. 29-30.
44 Shoghi Effendi, Citadel of Faith, op. cit.— P. 28-29.
45 Там же.— P. 7.
46 Selections from the Writings of the Báb.— Haifa: Bahá’í World Centre, 1978.— P. 56.
47 Бахаулла. Китаб-и-Агдас.— СПб.: Единение, 2001.— К 88.
48 Tablets of Bahá’u’lláh revealed after the Kitáb-i-Aqdas.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1988.— P. 13.
49 В данной цитате говорится о ценности «советов» Учителя, которые Он давал британскому военному руководству, пытавшемуся восстановить нормальную жизнь общества после свержения в этом регионе турецкого режима. Далее в ней отмечается, что «влияние его было непременно положительным». См. Moojan Momen, ed., The Bábí and Bahá’í Religions, 1844-1944: Some Contemporary Western Accounts. — Oxford: George Ronald, 1981. — P. 344.
50 The Bahá’í World, vol. XV.— Haifa: Bahá’í World Centre, 1976.— P. 132.
51 Horace Holley. Religion for Mankind.— London: George Ronald, 1956.— P. 243-244.
52 Абдул-Баха. Последняя Воля и Завещание.— СПб.: Единение, 1994.
53 Shoghi Effendi. God Passes By, op. cit.— P. 326.
54 Хотя участниками «Рождественского перемирия» были в основном британские и немецкие солдаты, однако к ним присоединились также и французские и бельгийские части. По сообщениям агентства «Би-Би-Си Ньюс», Интернет-обзор Брауна, Малькольма и Ширли Ситон, озаглавленный «Рождественское перемирие» (BBC News, Online Network Summary of Brown, Malcolm and Shirley Seaton, "Christmas Truce").
55 Rúhíyyih Rabbání. The Priceless Pearl.— London: Bahá’í Publishing Trust, 1969.— P. 121, 123.
56 Shoghi Effendi. Bahá’í Administration, op. cit.— P. 187-188, 194.
57 Неоднократные публичные случаи недостойного поведения братьев, сестёр и двоюродных родственников Шоги Эффенди не оставили ему, в конечном итоге, иного выхода, кроме как объявить миру бахаи о том, что эти люди нарушили Завет.
58 Shoghi Effendi. The World Order of Bahá’u’lláh, op. cit.— P. 36.
59 Там же.— P. 42-43.
60 Там же.— P. 202.
61 Там же.— P. 203-204.
62 Там же.— P. 203.
63 Shoghi Effendi. The Advent of Divine Justice, op. cit.— P. 90, 19, 85.
64 Nabíl-i-A’zam. The Dawn-Breakers: Nabíl’s Narrative of the Early Days of the Bahá’í Revelation.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1999.— P. 92-94.
65 Shoghi Effendi. Bahá’í Administration, op. cit.— P. 52.
66 Абдул-Баха. Избранное из Писаний Абдул-Баха.— СПб.: Единение, 1995.— №38.5.
67 Shoghi Effendi. The World Order of Bahá’u’lláh, op. cit.— P. 4.
68 Там же.— P. 19.
69 Бахаулла. Крупицы из Писаний Бахауллы.— СПб.: Единение, 1994.— XXV.
70 Shoghi Effendi. The World Order of Bahá’u’lláh, op. cit.— P. 19.
68 Там же.— P. 144.
72 Shoghi Effendi. God Passes By, op. cit.— P. 26.
73 Подробный обзор развития Дела до момента окончания первого Семилетнего Плана можно найти в The Bahá ‘ï World, vol. X.— Wilmette: Bahá’í Publishing Committee, 1949.— P. 142-149.
74 Shoghi Effendi. Messages to Canada, 2nd ed.— Thornhill: Bahá’í Canada Publications, 1999.— P. 114.
75 Shoghi Effendi. God Passes By, op. cit.— P. 365.
76 Бахаулла. Крупицы из Писаний Бахауллы.— СПб.: Единение, 1994.— XCIX.
77 Бахаулла. Китаб-и-Иган.— СПб.: Единение, 2000.— №29.
78 «В Европе начала XX века большинство людей подчинялось правлению нравственности… [В то время] мыслящие европейцы также верили в нравственный прогресс, и считали, что человеческая порочность и варварство постепенно отступают. Однако в конце века уже сложно верить как в нравственные законы, так и в нравственный прогресс. (Jonathon Glover. Humanity: A Moral History of the Twentieth Century.— London: Jonathan Cape, 1999.— P. 1). Исследование Гловера посвящено в основном возникшим в XX веке идеологиям и их влиянию.
79 Shoghi Effendi. The Promised Day is Come, op. cit.— P. 185-186.
80 Там же.
81 Бахаулла. Крупицы из Писаний Бахауллы.— СПб.: Единение, 1994.— XXVII.
82 Там же.— XVII.
83 Женщины и мужчины: гармония в равенстве. Выдержки из Писаний Бахауллы, Абдул-Баха, Шоги Эффенди и Всемирного Дома Справедливости.— СПб.: Единение, 2000.— стр. 94 (№100).
84 Shoghi Effendi. Messages to America.— Wilmette: Bahá’í Publishing Committee, 1947.— P. 28.
85 Там же.— P. 9, 10, 14,22.
86 Там же.— P. 28.
87 Rúhíyyih Rabbání. The Priceless Pearl.— London: Bahá’í Publishing Trust, 1969.— P. 382.
88 Shoghi Effendi. Messages to America, op. cit.— P. 53.
89 Shoghi Effendi. The World Order of Bahá‘u‘lláh, op. cit.— P. 46.
90 ‘Abdu’l-Bahá in Canada, op. cit.— P. 51.
91 Abdu’l-Bahá. The Promulgation of Universal Peace, op. cit.— P. 377.
92 Abdu’l-Bahá. Foundations of World Unity.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1979.— P. 21.
93 Лестер Боулс Пирсон (1897-1972) получил в 1957 г. Нобелевскую премию мира за проводимую им после Второй мировой войны международную политику в период, в частности — за свой план, который привёл к созданию первых сил быстрого реагирования ООН на Суэцком канале в 1956 г. в ответ на кризис, создавшийся в результате вторжения Египта и захвата им Суэцкого канала — это были британские и французские вооружённые силы, действовавшие в сотрудничестве с израильской армией. Первый акт официального международного осуждения, предпринятый Лигой Наций в результате голосования в 1936 году, когда фашистская Италия вторглась в Эфиопию, был восславлен Шоги Эффенди как «беспрецедентное событие в истории человечества» (см. Shoghi Effendi. The World Order of Bahá’u’lláh, op. cit.— P. 191.)
94 Три генеральных секретаря ООН, упомянутых здесь в хронологическом порядке — Хавьер Перес де Куэльяр (1982-1991) из Перу, Бутрос Бутрос-Гали (1992-96) из Египта, и Кофи Аннан (с 1997 по настоящее время) из Ганы.
95 Анна Франк (1929-1945) — еврейская девушка, жертва нацистского геноцида, она была найдена в тайном убежище своей семьи в Нидерландах в августе 1944 года и отправлена в концентрационный лагерь в Бельзене, где и умерла год спустя. Её дневник был опубликован в 1952 году под названием «Дневник девочки», а впоследствии поставлен на сцене и экранизирован. Мартин Лютер Кинг мл. (1929-1968) — американский священник и лауреат Нобелевской премии, один из главных лидеров американского движения за права человека, убит 4 апреля 1968 г. в Мемфисе, штат Теннеси. Его памяти посвящён общенациональный праздник в США, отмечаемый в первый понедельник января. Паоло Фрейре (1921-1997) — бразильский педагог-новатор, чьи пионерские работы в области взрослого образования завоевали ему международную славу, однако за них он дважды заключался в тюрьму в собственной стране. Кири Те Канава (род. в 1944) — маорийка по национальности, родившаяся в Новой Зеландии, в настоящее время — одна из ведущих оперных «див» мира; в 1982 г. удостоена ордена Британской империи Её Величеством королевой Елизаветой II. Габриэль Гарсия Маркес (род. в 1928) — колумбийский писатель-новелист, лауреат Нобелевской премии по литературе 1982 года; 60-е и 70-е годы вынужден был искать убежища в Мексике и Испании, чтобы избежать преследований в своей родной стране. Рави Шанкар (род. в 1920) — индийский композитор и ситарист, чей яркий талант и туры по Европе и Северной Америке в значительной мере способствовали пробуждению интереса к индийской музыке на Западе. Андрей Дмитриевич Сахаров (1921-1989) — российский ядерный физик, оставивший научные исследования, чтобы стать одним из главных защитников гражданских свобод в Советском Союзе, за что он получил в 1975 году Нобелевскую премию мира, находясь, в то же время, в ссылке в своей родной стране. Мать Тереза (Агнес Гонджа Бояджиу, 1910-1997) — албанка по происхождению, римско-католическая монахиня, основательница ряда благотворительных миссий, чья жертвенная работа на благо бедных, бездомных и умирающих в Калькутте заслужила ей Нобелевскую премию мира 1979 года. Чжан Имоу (род. в 1951) — ведущий режиссёр среди «пятого поколения» китайских кинематографистов, лауреат множества профессиональных премий, известен своими тонкими и визуально притягательными работами.
96 Три новых Национальных Духовных Собрания были созданы в Канаде, создавшей собственное, отдельное от США, Собрание в 1948 году, а также в регионах Центральной Америки и Антильских островов (1953) и Южной Африки (1953).
97 Shoghi Effendi. Messages to the Bahá ‘i World, 1950-1957.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1995.— P. 41.
98 Там же.— P. 38-39.
99 Абдул-Баха. Воля и Завещание.— СПб.: Единение, 1994.— С. 15 (вновь отредактированный перевод).
100 Группа нарушителей Завета под руководством двух сводных братьев Абдул-Баха — Мухаммада Али и Бадиуллы,— а также их двоюродного брата Мадждид-Дина, долгое время занимавшая Особняк Бахджи после смерти Бахауллы, вела упорную кампанию нападок и интриг против как Учителя, так и Хранителя. Во времена британского мандата они были вынуждены оставить Особняк по причине разрухи, наступившей в результате их небрежения. Таким образом, Хранитель смог восстановить здание и заручиться, со стороны властей, его признанием как Святого Места. Впоследствии Шоги Эффенди добился от израильского правительства признания того, что вся эта местность имеет особый статус, и было издано официальное предписание всем остававшимся там на тот момент нарушителям Завета оставить неприглядный дом по соседству с Особняком, который они по-прежнему занимали. Когда их апелляция в Верховный Суд против данного решения была отвергнута, постановление о выселении было исполнено, здание было снесено по указанию Хранителя, и последнее препятствие на пути к началам работ по украшению этого места исчезло.
101 Tablets of Bahá’u’lláh revealed after the Kitáb-i-Aqdas, op. cit.— P. 68.
102 Абдул-Баха. Воля и Завещание.— СПб.: Единение, 1994.— С. 23-24 (вновь отредактированный перевод).
103 Полный отчёт о роли, которую сыграли Десницы Дела Божьего в эти критические годы, можно найти в книге Аматуль-Баха Рухийи Ханум: Amatu’l-Bahá Rúhíyyih Khánum. Ministry of the Custodians.— Haifa: Bahá’í World Centre, 1997.
104 Shoghi Effendi. The World Order of Bahá’u’lláh, op. cit.— P. 148.
105 Абдул-Баха. Воля и Завещание.— СПб.: Единение, 1994.— С. 24 (вновь отредактированный перевод).
106 Universal House of Justice, Messages from the Universal House of Justice, 1963-1986: The Third Epoch of the Formative Age.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1996.— P. 14.
107 Этот вопрос неоднократно поднимается на страницах книги «Бесценная жемчужина» (The Priceless Pearl). См., в частности, с. 79, 85, 90, 128 и 159.
108 Tablets of Bahá’u’lláh revealed after the Kitáb-i-Aqdas, op. cit.— P. 69.
109 ‘Abdu’l-Bahá. The Secret of Divine Civilization, op. cit.— P. 96-97.
110 Эсслемонт Дж. Э. Бахаулла и Новая Эра.— Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та,1991.
111 Абдул-Баха. Воля и Завещание.— СПб.: Единение, 1994.— С. 13 (вновь отредактированный перевод).
112 Shoghi Effendi. The World Order of Bahá’u’lláh, op. cit.— P. 8.
113 Бахаулла. Китаб-и-Агдас.— СПб.: Единение, 2001.— К 83.
114 Bahá’u’lláh. Epistle to the Son of the Wolf.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1988.— P. 14.
115 Shoghi Effendi. The World Order of Bahá’u’lláh, op. cit.— P. 43, 195.
116 Там же.— P. 24.
117 Tablets of Bahá’u’lláh revealed after the Kitáb-i-Aqdas, op. cit.— P. 66-67.
118 Shoghi Effendi. The Advent of Divine Justice, op. cit.— P. 27.
119 The Establishment of the Universal House of Justice, compiled by the Research Department of the Universal House of Justice.— Oakham: Bahá’í Publishing Trust, 1984.— P. 17.
120 Universal House of Justice. Messages from the Universal House of Justice, 1963-1986: The Third Epoch of the Formative Age, op. cit.— P. 52.
121 Там же.— P. 104.
122 Bahá’í News, no. 73, May 1933.— Wilmette: National Spiritual Assembly of the Bahá’ís of the United States.— P. 7.
123 Этот институт был создан Всемирным Домом Справедливости в 1998 как подразделение Международного Сообщества Бахаи, отчитывающееся перед Домом Справедливости через Отдел информирования общественности. Это агентство «занимается изучением как духовных, так и материальных оснований человеческого знания и процессов общественного развития».
124 Целью Центра является проведение «систематических исследований Веры Бахаи, в том числе её религиозной культуры, гуманитарного духа и религиозной этики».
125 Цит. в журнале Star of the West, vol. 13, no. 7 (October 1922).— P. 184-186.
126 Абдул-Баха. Скрижали Божественного Предначертания.
127 Начиная примерно с 1904 г. один глубокий иранский верующий, известный под именем Садр-ус-Судур, организовал, следуя совету Абдул-Баха, первые классы подготовки учителей для молодёжи бахаи в Тегеране. Классы проводились ежедневно, и их выпускники, изучавшие, помимо различных аспектов Веры Бахаи, также и основы других религий, сделали впоследствии большой вклад в расширение и укрепление Дела в стране его зарождения.
128 Здесь подразумевается модель так называемого «Института Рухи», чьи материалы и методики были приняты многими общинами бахаи по всему миру. Его философия базируется на концепции объединения проектов служения обществу с целенаправленным изучением собственно Писаний бахаи. Организованная в форме последовательности учебных стадий, которые формируют центральный «ствол» базового понимания основных духовных принципов Бахауллы, данная система позволяет различным использующим её общинам практически безгранично наращивать дополнительные «ветви», удовлетворяющие их конкретные нужды.
129 Shoghi Effendi. God Passes By, op. cit.— P. xiii.
130 Abdu’l-Bahá. The Promulgation of Universal Peace, op. cit.— P. 43-44.
131 Moojan Momen. The Bábí and Bahá’í Religions, 1844-1944: Some Contemporary Western Accounts, op. cit.— P. 186-187.
132 The Bahá’í World, vol. XV, op. cit.— P. 29, 36.
133 Краткий обзор истории создания и деятельности бюро: The Bahá’í World, Vol. IV.— New York City: Bahá’í Publishing Committee, 1933.— P. 257-261.
134 The Bahá’í World, vol. III.— New York City: Bahá’í Publishing Committee, 1930.— P. 198-206. Содержит текст официального Обращения к Постоянной мандатной комиссии Лиги от бахаи Ирака, где кратко излагается история вопроса.
135 Shoghi Effendi. God Passes By, op. cit.— P. 360.
136 Полный текст Декларации можно найти в журнале World Order Magazine, April 1947, Vol. XIII, No. 1.
137 The Bahá’í Question, Iran’s Secret Blueprint for the Destruction of a Religious Community, An Examination of the Persecution of the Bahá’ís of Iran.— New York: Bahá’í International Community, 1999. Этот материал был подготовлен Представительством Международного Сообщества Бахаи при Организации Объединённых Наций для распространения среди членов Комиссии ООН по правам человека.
138 Выдержки из выступления Эдварда Гренвиля Брауна, опубл. в Religious Systems of the World: A Contribution to the Study of Comparative Religion, 3rd ed.— New York: Macmillan, 1892.— P. 352-353.
139 За 9 лет своего существования данное агентство смогло расселить примерно 10 тыс. иранских беженцев-бахаи в 27 странах.
140 К настоящему времени 99 Национальных Духовных Собраний прошли интенсивную подготовку по данной программе.
141 Пекинская женская конференция позволила 50 из 2 тыс. участвовавших в ней неправительственных организаций представить свои заявления устно. Поскольку Международное Сообщество Бахаи имело такую привилегию на предыдущих конференциях, особенно на конференции по экологии в Рио-де-Жанейро и по социально-экономическому развитию в Копенгагене, представители Сообщества уступили выделенное им время Московскому центру гендерных исследований.
142 Полный отчёт, в том числе текст решения Федерального Конституционного Суда Германии, можно найти в The Bahá’í World, vol. XX.— Haifa: Bahá’í World Centre, 1998.— P. 571-606.
143 Sessão Solene da Câmara Federal, Brasiliá, 28 de Maio, 1992, (перепечатано, вместе с английским переводом, Национальным Духовным Собранием бахаи Бразилии, 1992).
144 Абдул-Баха. Избранное из Писаний.— СПб.: Единение, 1995.— №15.
145 United Nations General Assembly, Fifty-Fourth Session, Agenda Item 49 (b) United Nations Reform Measures and Proposals: the Millennium Assembly of the United Nations, 8 August 2000, (Document no. A/54/959).— P. 2.
146 См. Commitment to Global Peace — декларацию Всемирного саммита тысячелетия религиозных и духовных лидеров по вопросам мира, представленную Генеральному секретарю ООН Кофи Аннану 29 августа 2000 г. во время встречи на высшем уровне в Генеральной Ассамблее ООН.
147 United Nations General Assembly, Fifty-Fourth Session, Agenda Item 61 (b) The Millennium Assembly of the United Nations, 8 September 2000, (Document no. A/55/L.2), section 32.
148 Цели каждого из трёх Встреч тысячелетия, а также аспекты участия общины бахаи в этих встречах были кратко обобщены в письме Всемирного Дома Справедливости ко всем Национальным Духовным Собраниям, датированном 24 сентября 2000 г.
149 Shoghi Effendi. The World Order of Bahá’u’lláh, op. cit.— P. 42.
150 Бахаулла. Крупицы из Писаний.— СПб.: Единение, 1994.— CXXXVI (вновь отредактированный перевод).
151 Бахаулла. Китаб-и-Иган.— СПб.: Единение, 2000.— №31.
152 Bahá’u’lláh, Prayers and Meditations.— Wilmette: Bahá’í Publishing Trust, 1998.— P. 295, (section CLXXVIII).
153 Shoghi Effendi. The World Order of Bahá’u’lláh, op. cit.— P. 193.
154 Там же.— P. 196.
155 Бахаулла. Китаб-и-Агдас.— СПб.: Единение, 2001.— К186.
156 Там же.— К54.
157 Shoghi Effendi. Messages to the Bahá’í World, 1950-1957, op. cit.— P. 74.
158 Книга пророка Исаии.— 2:2.
159 Shoghi Effendi. The Advent of Divine Justice, op. cit.— P. 82-83.
160 Абдул-Баха. Избранное из Писаний.— СПб.: Единение, 1995.— №227.22.
161 The Proclamation of Bahá’u’lláh to the kings and leaders of the world.— Haifa: Bahá’í World Centre, 1967.— P. 67.
162 Бахаулла. Крупицы из Писаний.— СПб.: Единение, 1994.— XIV (вновь отредактированный перевод).